Катя, Катенька, Катрин
Шрифт:
— Енда, перестань! Мы только что вышли, — сердилась Катя. Она повернулась к остальным: — Теперь не замолчит, пока не напьется.
Кто-кто, а она-то знала его уже десять лет.
Известно было, что где-то поблизости есть колодец. Верасек была уверена, что легко найдет его. Там, говорят, есть пасека, небольшой лесок, и там цветет наперстянка.
— Если ты говоришь — наперстянка, значит, это одуванчик! — отозвался Станда.
Но так или иначе, все пошли искать колодец. О воде говорили так долго и так много, что всем захотелось пить. Сошли с дороги,
Все было красиво, и хотелось верить: где живут лягушки, там должна быть вода.
Может быть, это и так, но направление они взяли неверное. Овраг то темнел, то наполнялся светом. На одном склоне, точно стоя на страже холодной и мрачной красоты, росли искривленные дубы. А за ними открывалось пространство, прогретое солнцем. Здесь летали синеватые блестящие стрекозы, вокруг простирался березовый подлесок и росли кусты ежевики, воздух звенел от жужжания насекомых, все благоухало под солнцем.
— Девочки! — крикнул Енда и театрально упал на колени, словно исповедуясь богу лесов.
Он нашел землянику. Крупные зрелые ягоды сами падали в руки. Целые ковры земляничных лужаек. Тут все забыли обо всем на свете… Был только сладкий сок, аромат, и ничего больше.
— Жаль, что с нами нет Качека, — вспомнила Вера.
— Жаль? Прекрасно, что его тут нет! — Станда меньше всех измазал губы земляникой и сейчас стоял, нагнувшись над громадным муравейником.
— Послушай, ты, змей, охотник на муравьев! — воскликнули все в один голос.
— Вам серьезно хотелось, чтобы он тут был с нами? — у Станды были такие же глаза и такое же выражение лица, как у дедушки. — По-вашему, было бы здорово заблудиться с ребенком в лесу? Он бы ревел, и мы бы тащили его на спине.
— Заблудиться? Это кто заблудился? — воинственно спросила Катя.
Станда пожал плечами, словно его все это не касалось.
— Ну мы же, мы!
Ему сказали что-то совсем не литературное и все же не могли не признать: они действительно не знали, где находятся, с какой стороны пришли и куда идти дальше. Строили догадки, в какой стороне Гайенка, где может находиться Едлова. Енда неожиданно вспомнил мудрую, проверенную жизнью примету: лишайник растет только на северной стороне деревьев; по этому признаку можно найти дорогу хоть в девственном лесу. Или:
— Берут часы и… направляют большую стрелку на солнце… нет, собственно, не большую, а маленькую… Нет, все-таки большую. Потом…
Дальше ему нечего было сказать. И Станда решительно отказался одолжить ему свои часы для экспериментов:
— Хороша же твоя индейская мудрость, если она опирается на часы!
— Еничек, Еничек, мы заблудились! — запищала Катя. — Залезь на самое высокое дерево и посмотри, не светится ли где-нибудь огонек!
Енда — добрая душа — понял свою задачу. Он залез на самую
— Вижу огонек, но это, наверное, в лесной хижине. Там живет злая волшебница, она Станду съест!
И соскочил на землю. Потом упал в траву рядом с Катей, и оба они хохотали как безумные. Их веселье заразило всех. Никто уже не думал о том, что заблудились. Все прыгали, бегали, носились наперегонки. Настроение было прекрасным. Мы заблудились? Это воспринималось как забава, как замечательное приключение. Так, значит, мы заблудились! Будем жить в лесу, как дикари. Енда этого страстно желал: по крайней мере осуществился бы его первоначальный план проведения каникул. Станда допускал, что это было бы любопытно. Только Катя гасила их надежды:
— Сюда ни один почтальон не доберется! Ради Верасека мы должны вернуться к цивилизации.
Они были опечалены тем, что от этой цивилизации их отделяет всего лишь узкая полоска леса. Они прошли ее как-то незаметно.
У вырубки их ожидал неприятный сюрприз. Двое мужчин с засученными рукавами сдирали с деревьев кору, а на бревнах сидела старушка в деревенском платке и чистила грибы.
— Итак, мы, к сожалению, спасены! — провозгласил Станда, собираясь обойти лесников.
Но старушки обычно любят приятно побеседовать, и эта тоже остановила его вопросом:
— Который приблизительно час?
— Начало двенадцатого, — ответил он неохотно, соображая, как бы улизнуть.
Но старушка его не отпускала:
— Спасибо, дети. И куда это вы идете?
У Кати на лице появилась болезненная гримаса. Они с Верой крепко схватили Енду за руку, но он тоже не хотел упустить счастливый случай поболтать.
— В Едлову, с добрым утром, пани! — произнес он вдохновенно. — Заблудились мы. А вы откуда?
Старушка всплеснула руками:
— Заблудились? Скажи-ка на милость! — Она почувствовала, что нашла родную душу, и начала подробно выспрашивать, Енду, а он так же подробно ей отвечать.
Вскоре уже было известно, какой дорогой они шли и как заблудились, где был их колодец, как и почему они его обошли стороной. Она указала им не меньше дюжины дорог и тропинок к Едловой.
Они выбрали самую короткую: старушка обещала за десять минут довести их до развилки. Когда прошло добрых полчаса, Катя воскликнула:
— В этом весь Енда! Он дружит с людьми, которые не имеют понятия о времени. И в конце концов пошлют вас еще не по той дороге!
Енда обиделся. Что значит «дружит»? Это была не какая-нибудь девчонка, а вполне солидарная бабушка.
— Ты хотел сказать «солидная»? — строго спросил его Станда.
Верасек предупредила надвигавшуюся ссору тем, что затараторила детскую считалку, которая звучала как барабан в военном оркестре. Кончилось все пением. Каждый пел как мог.
В школе Кате неизменно ставили по пению пятерки, но это все потому, что ей не хотели портить табель. Верасек кое-как подтягивала, а Станда каркал, как ворона.
— Знаешь, у тебя в горле как будто испорченный клаксон автомобиля! — заметил Енда.