Кавалеры
Шрифт:
Это замечание вызвало всеобщий хохот, но папаша Кёниггрэц сдержался и ласково проговорил:
– Неосуществимо, господин Кривдаи, право же, неосуществимо.
– У вас, господа, нет никакого вкуса к науке, - вспылил ученый муж.
– Нужно было бы высчитать силу света, и тогда вы тотчас же убедились бы, что единственное место для фонаря - на хвосте у лошади.
– Полноте, полноте, господин Кривдаи! А если лошадь станет обмахиваться хвостом, что тогда с фонарем будет?
Кривдаи презрительно пробормотал что-то о неуважении так называемого «среднего класса» к наукам, а затем поспешил присоединиться к компании, провожавшей Катицу. Обливаясь слезами, молодая прощалась со своей матерью; она судорожно обхватила ее руками
Только резину можно растянуть еще больше, чем описание свадьбы. Но после того как уехали молодые, это не имеет уже смысла.
Правда, веселье все еще продолжалось; молодежь танцевала, более степенные из гостей играли в фербли [18] . Слуги неустанно подавали черный кофе, ликеры, глинтвейн, а после полуночи стали обносить гостей рассолом, гренками, лимонадом и всевозможными отрезвительными и прохладительными напитками и специями. К черному кофе хозяйка велела подать маленький молочник с шоколадом, уговаривая всех подлить себе в кофе хотя бы ложечку:
18
Фербли - карточная игра.
– Вот увидите, какой приятный вкус придает он кофе. Я сперва не верила Штефи, которого потчевали так у герцога Анхальтского. Но от шоколада кофе становится и впрямь восхитительным. Ах, эти герцоги, они-то знают, что к чему.
Я никогда не видел столь изящного и великодушного фербли, как здесь. Игроки так швыряли деньгами, словно у каждого из них дома был свой печатный станок, изготовлявший банкноты. Если кто-нибудь из игроков брал крупную взятку, его партнеры с неподдельным восторгом следили за ним, словно от души радуясь его успеху! «Ур-ра! Славная была взятка! Однако ты не сумел как следует использовать свои карты. Надо было еще отбиться!» В свою очередь, тот, кто выигрывал, хмуро и без удовольствия сгребал банкноты, как бы смущенный тем, что ему так безбожно везет. Иногда у кого-нибудь из игроков выходили все деньги, и тогда начинали играть в долг; но как благородно протекала в этом кругу игра в долг! В иных местах это роковое несчастье для игроков. Здесь же она была сплошным великодушием. Пока я сидел около сражающихся, дядюшка Богоци проиграл все свои деньги и задолжал тридцать форинтов в банк, который сорвал господин Кевицкий.
Дядюшка Богоци извлек свое портмоне и обратился к соседу:
– Не сможешь ли, братец, разменять тысячефоринтовую бумажку?
– Ну вот еще, - недовольно ответил Кевицкий, - нам и самим нужна мелочь.
Никто не смог разменять тысячефоринтовую банкноту, что совершенно вывело из себя Богоци.
– Эх вы, нищие собаки, - ворчал он.
– Выходит, я должен ждать удачи.
– И он стал играть в долг, а когда я через некоторое время снова подошел к столу, перед ним лежала уже целая груда денег.
У других столиков играли в тарок [19] , и ставки были куда меньше, чем в фербли. Здесь уж допускались всякие уловки, дипломатия и хитрости, ибо главным в этой игре был не выигрыш, а расторопность и смекалка сражающихся. Кто истинный джентльмен, тот сумеет уловить подобную тонкость. Здесь игроки выбалтывали все, разумеется, иносказательно. Ближний партнер, делая ход, почесывал затылок и цедил сквозь зубы: «В какой омут мне кидаться?» (Это означало, что у него нет козырей.) Если ответом было: «Весело напевает португалец», - следовало понимать, что он попал в масть. Если дальний партнер, сбрасывая какую-либо масть, приговаривал: «Стаями вороны летают», - для всех было очевидно, что у него на руках этой масти хоть отбавляй. А когда он повторял: «Чего ты еще желаешь, мое сердечко?» - и дураку становилось ясно, что
19
Тарок– карточная игра, распространенная в Венгрии.
Итак, танцы, карточная игра, веселая попойка продолжались до самых петухов. Под утро мы все сразу стали собираться домой, хотя папаша Кёниггрэц и его супруга старались нас удержать и упрашивали не спешить с отъездом.
– Но ведь скоро уже рассвет.
– Да где там!
Папаша Кёниггрэц приказал остановить все часы в доме, дабы не смущать гостей.
– Но ведь и петухи уже пропели.
– Они, братец мой, вовсе не утро приветствуют, а своих братьев оплакивают: много их полегло сегодня.
Однако наше общее энергичное выступление увенчалось успехом. Незадолго до рассвета майор наконец смягчился и в ответ на наши настойчивые мольбы приказал запрягать. Кучера с неохотой принялись за дело, ибо к тому времени все они уже изрядно нагрузились.
Медленно и лениво один за другим подъезжали и останавливались шикарные экипажи, запряженные четверкой лошадей в нарядной сбруе, позвякивающей бубенчиками. Любо было смотреть, как их запрягали во дворе. Точно блуждающие огоньки, мелькали во мраке фонари, и было слышно - то лошадь заржет, то громко выругается кучер, не найдя вожжей или кнута.
– А кто же подвезет меня в Эперьеш? Ведь приятель мой уж далеко.
– Я, я, я!!
– закричало сразу человек шесть.
Поскольку экипаж Богоци был подан первым, я и распорядился положить в него свой саквояж.
Только после того как мы уселись, я сообразил.
– Постой-ка, - сказал я, - да ведь ты же не едешь в Эперьеш.
– Нет, еду.
– Как же так? Если мне не изменяет память, вчера ты присоединился к нам где-то за Шоваром, в какой-то ближней деревушке.
– Это верно, и все же мне нужно в Эперьеш. К девяти часам я уже должен быть в присутствии.
– Вот как? Так ты, выходит, чиновник?
– К сожалению, да, - хмуро ответил Богоци.
– И где же?
– В суде, - с неохотой промолвил он.
– Ты, что же, председатель суда?
Он от души рассмеялся и хлопнул меня по спине.
– Я регистратор в отделении земельных актов… если уж тебе угодно знать это.
– Не дури, меня-то ты не проведешь. Регистраторы не ездят на четверке.
Под влиянием вина Богоци стал более разговорчивым и откровенным.
– Дай-ка огоньку, - проговорил он и закурил сигару.
Ночь была тихая и очень темная. В воздухе - ни дуновенья ветерка, так что спичка горела, как в комнате. Слева кротко и таинственно шептался лажаньский лес. За нами катило не менее десятка экипажей, которые своим шумом нарушали глубокий сон природы; казалось, земля содрогается от тяжелого топота лошадиных копыт и лес пробуждается от бряцания конских сбруй и перезвона бубенцов.
– Четверка лошадей!
– вернулся он к моему вопросу.
– Ну конечно, четверка… Все это, братец, пыль в глаза! Могу сказать тебе, что все это - иллюзия, декорация, которая хороша только при ярком освещении. Но ты еще зелен, земляк, честное слово, ты еще зелен, приятель! Эхе-хе, на рассвете ты увидишь, как исчезнут эти четверки. Скажу тебе прямо, ты еще полнейший ребенок. А пока что дай-ка еще одну спичку. Слышал ты что-нибудь о профессоре Хатвани, дружище?