Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)

Лазарян Сергей

При этом покорение кавказских гор, как восточных, так и западных, по мнению Р. А. Фадеева, требовали не только «необычайной энергии со стороны руководителей, и не только мужества, и опытности, но еще безграничного самопожертвования со стороны войск» [268] .

Горские общества, воинственные, сильные именно отсутствием всякой централизации, которых «потому невозможно было сокрушить одним ударом, а приходилось покорять человека за человеком». Люди эти «мужеством равнялись европейцам, а превосходство регулярной армии оказывалось часто бесплодным в дикой местности, где нельзя было действовать сомкнутым строем. <…> Кавказ <…> был в военном отношении открытием особого рода», а сложные местные природные условия «сбивали с толку самых опытных военных людей» [269] .

268

Там

же. С. 129.

269

Там же. С. 128.

Природные и климатические условия Кавказа были одним из главных «противников» русской армии в Кавказском крае, а также одной из существенных причин поддержания продолжительности войны в регионе. Природа Кавказа была «противником» русских, всецело стояла на стороне горцев. То, что «русским приходилось преодолевать и разрушать, для горца служило защитой и прикрытием» [270] .

Природные условия Кавказа ставили перед русской армией новые и неожиданные задачи, которых прежде почти не возникало вовсе. Русское командование столкнулось с необходимостью раздробления сил из-за невозможности или чрезвычайных трудностей использования больших воинских контингентов в условиях горнолесной местности.

270

Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX вв. СПб., 2008. С. 109.

Армия в лесу становилась «слепой» из-за незнания местности и отсутствия надежных карт, а также неумения ориентироваться и действовать в лесных чащобах. Горцы вынуждали каждого солдата на единоборство, к которому тот был плохо подготовлен и технически, и психологически. В горнолесной местности регулярная армия теряла свое преимущество над иррегулярными неприятельскими отрядами [271] .

В гористой и покрытой лесами местности война усложнялась и требовала большого искусства от каждого солдата и офицера. В лесу мало пользы было и от пушек. Бой там раздроблялся на массу индивидуальных стычек, в которых горцы, виртуозно владевшие холодным оружием, получали заметное преимущество.

271

Там же. С. 111.

Движение войск по горнолесной местности на Северном Кавказе изматывало войска, потому что во многих случаях солдатам приходилось все необходимое нести на себе. Дорог, пригодных для колесного транспорта, почти не было, а там, где они существовали, из-за неровности рельефа на каждом подъеме или спуске солдатам приходилось втаскивать или удерживать на руках обозную фуру или пушку, чтобы они, раскатившись, не покалечили лошадей и не свалились в пропасть [272] .

272

Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX вв. СПб., 2008. С. 114.

В Кавказской войне леса, таким образом, становились одним из неудобнейших и опаснейших препятствий для русских войск. Неприятель, хорошо знавший свои леса, выросший в них, умел стойко обороняться и наносить ощутимый урон войскам, вынужденным действовать в горных лесах обстоятельствами войны.

Из всех горских народов, по словам М. О. Ольшевского, участника тех событий, «чеченцы были наиболее искушенными защитниками своих лесов» [273] .

Много солдат пало во время знаменитого сражения на речке Валерик в 1840 года в прибрежных зарослях, «куда по излишней горячности влезли атакующие полки» [274] .

273

Ольшевский М. Я. Указ. соч. С. 184.

274

Лапин В. В. Указ. соч. С. 112.

В дебрях, у селения Шали чеченцы устроили кровавую баню отряду генерала Галафеева в 1841 г. Огромные потери понес и отряд генерала П. Х. Граббе в Ичкерийском лесу в 1842 г. В истории завоевания Кавказа лесные бои с чеченцами по важности уступали лишь горным боям с дагестанскими

племенами. Они даже обошлись России дороже и привели к значительно более тяжелым последствиям [275] .

Перечисленные события и трудности ведения военных действий в условиях горно-лесистой местности только подчеркивали и подтверждали то мнение, что лесной бой принадлежал к числу труднейших и опаснейших операций на войне, а картина боя в вековом чеченском лесу представлялась просто ужасающей.

275

Баддели Д. Указ. соч. С. 37.

По мнению А. Юрова, «здесь управление войсками невозможно, и начальству оставалась одна надежда на беззаветную доблесть и боевую сметку солдата. Неприятель был невидим, а между тем, каждое дерево, каждый куст грозили смертью. Едва разорвется цепь или часть ослабеет от убыли, как точно из земли вырастали сотни шашек и кинжалов, и чеченцы, с потрясающим даже привычные натуры гиком, бросались вперед. Хороший отпор – и все снова исчезает, только пули градом сыпятся в наши ряды, но горе, если солдаты терялись или падали духом: ни один из них не выносил своих костей из лесной трущобы» [276] .

276

Юров А. 1840, 1841 и 1842 годы на Кавказе // Кавказский сборник. Тифлис, 1886. Т. 10. С. 305–306.

Подобного рода события помогли М. С. Воронцову выработать более целесообразный план войны, при котором уже не могло быть таких страшных жертв, как прежде, а также найти действенное противоядие упорству горцев, стремившихся превратить свои леса в неприступные крепости. Краткая формула этой новой борьбы была такова: Кавказ нужно покорять не одним штыком, но и топором [277] .

М. С. Воронцов был уверен, что непроходимость путей сообщения составляла одну из главных преград для покорения края. Кроме того, горцы, чтобы снизить негативный эффект от уничтожения русскими их хлебных полей, стали располагать свои поля на небольших участках, расчищенных в глубине лесов, перейдя от культивирования пшеницы или проса к возделыванию кукурузы. Кукуруза давала с небольших участков очень высокие урожаи и обеспечивала людей необходимым продуктом, а скот – прокормом. В результате сводилась на нет возможность принуждения чеченцев к покорности с помощью голода [278] .

277

Огарков В. В. Воронцовы. Указ. соч. С. 88.

278

Лапин В. В. Указ. соч. С. 90.

Еще одним неприятным результатом для русских властей стал уход горского населения с открытых пространств в леса в ответ на опустошительные экспедиции войск. В глубине лесов или за их труднопроходимой стеной обустраивались новые чеченские хутора, становившиеся базами для всех непокорных и непримиримых противников русских. Этого не предусмотрели, несмотря на опыт прежних сношений с горцами, или не сумели предотвратить такой ход событий из-за нераспорядительности. Хотя для самих горцев данное положение вещей не стало панацеей и имело скорее отложенный эффект, затягивая, но не предотвращая негативную для них развязку.

Для того чтобы отнять у горцев «все их способы к спасению и сопротивлению, необходимо было открыть их лесные твердыни», а потому, «признавая, что вернейшее средство к постепенному покорению всей Чечни есть проложение путей, дабы доставить возможность отрядам нашим двигаться во всякое время и по всем направлениям, после военных действий 1845 г. приступлено было зимою с 1845 на 1846 г. к рубке лесов и расширении просек» [279] . Экспедиции предпринимались в Чечню осенью и зимою, «когда лист спадет с дерева», а в Дагестан, «где рано падает снег и движение становится невозможным – летом» [280] .

279

Щербинин М. П. Биография генерал-фельдмаршала князя Михаила Семеновича Воронцова. СПб., 1858. С. 278.

280

АКАК. Т. X. Введение. с. IX.