Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века

Гордин Яков Аркадьевич

Сегодня любому трезво мыслящему и бескорыстному человеку ясно, что России и Кавказу никуда не деться друг от друга. (Чечня — особая проблема, отнюдь не идентичная проблемам общекавказским.) И единственный путь, не сулящий крови и горя, — путь, предсказанный Пушкиным и Лермонтовым. Путь терпеливого разгадывания психологических основ существования друг друга, что необходимо для взаимоадаптации. Это медленный и непривычный для нас путь, но — единственный. Требование национального реванша и сведения исторических счетов — политический наркотик, дающий мгновенное острое удовлетворение, а в долгосрочной перспективе — катастрофу.

Приложение

Г. Лисицына

Поход гр. М. С. Воронцова в резиденцию Шамиля Дарго и «сухарная экспедиция» (1845 год)

После отставки генерала А. П. Ермолова в 1825 г. начался затяжной период «серьезных и чувствительных неудач… вследствие неправильного, нецелесообразного ведения политики и войны на Кавказе…» ^[154]

Особенно напряженный характер приняла эта война в 40-е годы XIX в. Обильная и при этом самая противоречивая информация порождала в Петербурге колебания и немалое раздражение военными неудачами на Кавказе: часто приказы, распоряжения и инструкции, отдаваемые сегодня, назавтра оказывались бесполезными, и наоборот. После многих поражений 1840–1844 гг., стоивших русским огромных потерь, Николай I предпринял попытку одним решающим ударом уничтожить Шамиля, значительно укрепившего в это время свои позиции в Дагестане и Чечне. Шамиль — опытный и талантливый политик, умело используя экономические и социальные рычаги для управления «бедными» и «богатыми» горцами, успешно управлял своей «империей» из селения Дарго, бывшего его резиденцией. В Петербурге в конце 1844 г. был разработан план похода в Андию и Дарго, призванный: «1) Разбить, буде можно, скопища Шамиля. 2) Проникнуть в центр его владычества. 3) В нем утвердиться» ^[155] .

154

Б. М. Колтобакин. Кавказская экспедиция в 1845 г. СПб. 1907. С. І.

155

Записка имп. Николая I о военных действиях на Кавказе. Русская старина (далее PC), 1885, № 10, с. 209.

Для осуществления этого плана был назначен новый главнокомандующий Отдельным кавказским корпусом гр. М. С. Воронцов, сменивший на этом посту генерала А. И. Нейдгарта. Однако Воронцов, опытный военачальник, администратор и политик, совершенно не был знаком с условиями ведения войны на Кавказе. Приняв поручение Николая I, несмотря на протесты многих опытных кавказских генералов, Воронцов впоследствии, хотя и получил титул князя и награды за поход 1845 г., осознавал трагическую несоизмеримость «победы» и цены, за нее заплаченной. В походе на Дарго около 4000 человек были убиты и ранены, не считая потерь в лошадях и боевой технике. В то же время этот год стал переломным, если не в военных успехах, то в осознании Николаем I и Генеральным штабом необходимости изменить стратегию ведения войны в незнакомых и малодоступных горных условиях. Николай I предоставил гр. Воронцову полную самостоятельность в принятии решений о военных действиях. Воронцов же, в свою очередь, вернулся к практике А. П. Ермолова, производя рубку леса, прокладывая дороги и строя вдоль них свои укрепления. Это позволило планомерно и целенаправленно продвигаться внутрь высокогорного Дагестана и Чечни, но понадобилась кровавая даргинская драма, чтобы прийти к этому решению ^[156] .

156

М. М. Блиев, В. В. Дегоев. Кавказская война. М., 1994. С. 482.

Экспедиция началась 31 мая 1845 г. Рано утром колонна под начальством главнокомандующего гр. Воронцова начала движение из крепости Внезапной. «Отряд состоял из 12 батальонов пехоты, 2 рот сапер, одной роты стрелков, двух дружин пешей милиции, 13 сотен конницы и 28 орудий с усиленной упряжью… При отряде было 1000… лошадей и 200 вьюков запасного парка 14-й артиллерийской бригады» ^[157] .

Перед походом гр. Воронцов встретился с опытным кавказским генералом Р. К. Фрейтагом, решительные действия которого впоследствии спасли остатки его отряда. Фрейтаг был против предложенного плана, и после разговора с ним Воронцов лишился уверенности, с которой прежде смотрел на поход в Андию. Отдав приказ выступать 31 мая, накануне он писал из крепости Внезапной военному министру кн. Чернышеву: «Повергните меня к стопам Его Величества, я не смею надеяться на большой успех нашего предприятия, но сделаю, разумеется, все, что будет от меня зависеть, чтобы выполнить Его желание и оправдать Его доверенность» ^[158] .

157

А.-Д. Г. (Д. Г. Анучин). Поход 1845 г. в Дарго. Военный сборник (далее ВС), 1859, № 5, с. 18.

158

Там же, с. 19.

С самого начала поход сопровождали неудачи. В горах резко снизилась температура, начался снегопад. В этих условиях солдаты днем под пулями расчищали завалы, устроенные горцами, а ночью несли караул, лишенные возможности развести костры, чтобы не привлекать внимания неприятеля. В результате у 200 человек в отряде были отморожены ноги ^[159] . Несмотря на сильную стужу и жестокие обстрелы, 4 июля отряд вступил в Андию и расположился между селениями Гогатли и Анди, однако ненастная погода, холод, недостаток корма

для лошадей и продовольствия для людей, скудный запас перевязочных средств делали положение отряда отчаянным. Достать что-либо и где-либо было невозможно. Шамиль, отступая, сжигал все селения, а людей уводил с собой. Продовольствие было доставлено 14 июня, следующий его завоз планировался на 10 июля. Доставленных продуктов хватало на неделю, поэтому главнокомандующий приказал 6 июля утром начать наступление в Ичкерию ^[160] к селению Дарго. В момент выхода из Андии в Дарго общая численность отряда составляла 7940 человек пехоты, 1218 человек конницы и 342 артиллериста.

159

И. И. Дельвиг. Воспоминания об экспедиции в Дарго. ВС, 1864, № 7, с. 294.

160

Ичкерия — южная часть Чечни.

Шамиль, оставаясь верным своей тактике, не препятствовал продвижению русских войск в горы и при этом плотно закрывал им возможность отхода ^[161] .

Отряд прошел около 20 верст по труднодоступной, обрывистой местности в условиях непрерывного 8-часового боя и, преодолев многочисленные препятствия, утром 6 июля захватил аул Дарго. Аул был охвачен огнем, жителей в нем не было. Шамиль поджег его строения и перебрался на другой берег реки Аксай в богатые хутора аула Белгатой. Передовые части русских войск расположились лагерем перед Дарго, частично заняли и сам аул, и высоты справа от него. Вечером к авангарду присоединился главнокомандующий, потерявший 35 человек убитыми и 137 ранеными. На пути к аулу Дарго погиб генерал-майор Б. Б. Фок ^[162] .

161

М. Вачагаев. Чечня в годы кавказской войны (1816–1859). Диссертация на соискание ученой степени к.и.н. М., 1995. На правах рукописи. С. 138–139.

162

Б. М. Колюбакин. Кавказская экспедиция в 1845 году. Рассказ очевидца В. Н. Н-ва. ВС, 1907, № 2, с. 121.

Между тем Шамиль собрал горцев на Белгатойских высотах, откуда они обстреливали лагерь. Было совершенно очевидно, что позиция неприятеля значительно удобнее и выигрышнее, поэтому главнокомандующий собрал военный совет, «на котором после долгих и шумных прений положено было: отрядить часть войск сего же числа на Белгатойские высоты, прогнать оттуда горцев, преследовать их, сообразуясь, как укажут обстоятельства, и потом возвратиться обратно в лагерь; операцию эту произвести поручено генерал-майору Лабынцеву» ^[163] .

163

Там же, с. 11. Генерал Лабынцев «имел на Кавказе одну из самых громких боевых репутаций. Это был типичный старый пехотный офицер, — вспоминал о нем полковник гр. К. К. Бенкендорф. — …Вечно не в духе, вечно занятый критикой, фрондер, какие водятся только у нас, с готовым всегда на устах ругательством, Лабынцев являлся блистательным офицером в день боя… Это был поистине Ней Кавказской армии». PC, 1910, № 10. с. 42.

Операция у аула Белгатой принесла временную победу; оттеснив горцев и предав огню хутора Белгатоя, отряд вернулся в лагерь. У многих было мрачное настроение — снова погибшие и раненые, а взамен несколько сожженных домов и небольшая передышка в перестрелке с противником. Уныние на солдат навели не сами потери, к которым уже так привыкли кавказские войска, а убеждение в их бесполезности. Когда отряд возвратился в лагерь, горцы снова заняли левый берег реки Аксай. Их сравнивали с роем мух: их согнали, они разлетелись, а минуту спустя снова на том же месте. Многие участники событий высказывали мнение, что прогнать неприятеля следовало, но было ошибкой, заняв высоты, не закрепить их за собой.

8 июля были преданы земле все погибшие, по ним отслужили молебен и панихиду. В это время начала меняться погода, лил дождь со снегом: «…холод увеличивался… и, дабы окончательно не замерзнуть, солдаты рыли ямы, в которых теснились по 3 человека: одна шинель служила матрацем, две другие — одеялом» ^[164] . Эти погодные условия самым неблагоприятным образом сказались на событиях 10 и 11 июля.

Отряд выполнил поставленную перед ним задачу, заняв Дарго, в Андии и Дарго развевалось русское знамя, но о покорности племен Дагестана и Чечни говорить было рано.

164

Воспоминания гр. К. К. Бенкендорфа о кавказской летней экспедиции 1845 года. PC, 1910, № 10, с. 282.

Положение отряда гр. Воронцова становилось критическим. Многие обозы с провиантом были отбиты неприятелем или потеряны в горных ущельях. Оставаться в Дарго было незачем и опасно: аул стал ловушкой. К тому же кончался провиант, перевязочные материалы, корм для лошадей и боеприпасы. Возвращаться по старой дороге было невозможно — такое продвижение горцы сочли бы отступлением и предприняли бы все усилия для того, чтобы уничтожить отряд русских. Оставался один путь — продвигаться вперед по направлению к Герзель-аулу.