Кавказская Голгофа
Шрифт:
О чем молчали архивы
Чечено-Ингушетия (раньше она называлась Горская Республика) всегда была краем не только многонациональным, но и многоконфессиональным. Старожилы помнят, как в центре Грозного – главном городе этого края – рядом с русским православным собором мирно соседствовали мусульманская мечеть, армянская церковь, польский костел и еврейская синагога.
Разбросанные вокруг города православные казачьи станицы гордились своими храмами. Да и сами названия многих этих поселений шли от православных праздников: так возникли станицы Троицкая, Вознесенская, Петропавловская, Воздвиженская и другие.
Казачество было глубоко верующим; вера этих свободолюбивых людей передавалась от деда к внуку, от отца к сыну. Казаки свято хранили не только освященные полковые знамена, но и полковые иконы, которые заказывались на щедрые пожертвования в лучших иконописных мастерских царской России. В каждой казацкой хате был святой угол с образами, были святая Псалтирь, Евангелие,
Когда в России настала ночь десятилетий удушающего безбожия, возведенного в ранг государственной политики, власти приложили много усилий к тому, чтобы разрушить и уничтожить не только казачьи храмы, но и ту веру, которая жила в сердцах людей. Там, где безбожникам-активистам не помогали топоры, чтобы развалить церковь, шла в ход взрывчатка. В дьявольских кострах горели порубленные на куски старинные иконы, конфискованные старопечатные книги. За пару бутылок водки находились желающие сорвать кресты с куполов, осквернить святой алтарь, поглумиться над чувствами верующих. Острие борьбы идеологов-атеистов было направлено против православных пастырей, которые даже в этих условиях совершали богослужения, призывали свою паству к смирению и терпению. Власти все делали для того, чтобы скомпрометировать личность священника, ошельмовать его, унизить в глазах общества. Не гнушались ничем: в ход шли агентурные доносы, сплетни, дешевые листовки, карикатуры в газетах и на уличных плакатах, откровенные провокации...
В конце 1980-х годов нам, сотрудникам русской редакции республиканского радиовещания в Грозном, удалось получить доступ к закрытым архивным фондам областной партийной организации. Впервые по благословению митрофорного протоиерея Петра Нецветаева, бывшего в то время благочинным православных церквей Чечено-Ингушетии и настоятелем Михайло-Архангельского храма в Грозном, началась большая работа по изучению церковной истории края. Пожилые прихожане-старожилы приносили отцу Петру дореволюционные фотографии с видами православных храмов, сообщали многие исторические свидетельства. Но основная работа развернулась тогда, когда открылся доступ к секретным партийным архивам. Долгие годы они оставалось абсолютно недоступными. Интересовавшие нас папки выдавались крайне ограниченному кругу лиц – в основном тем, кто изучал, занимался сам и обогащал своим опытом практику «воинствующего атеизма» правящей в тот период коммунистической партии.
К сожалению, широкомасштабная военная операция по ликвидации чеченских бандформирований, начавшаяся в Чечне в 1990-х годах, полностью остановила архивную работу. Но даже то, что тогда удалось с Божией помощью узнать, поражает размахом и злодейской изощренностью атеистической политики компартии. Впрочем, все это не открывает, а лишь приоткрывает завесу над правдой богоборчества на Северном Кавказе, над атмосферой, душившей православную веру и другие вероисповедания.
В этих документах часто упоминается станица Слепцовская (Орджоникидзевская): власти не могли примириться с высокой активностью верующих в ней. «У большинства колхозников за плечами большой груз суеверий и предрассудков, на которых играют попы, муллы, – читаем мы в стенограмме 2-й областной партконференции от 25 мая 1937 года. – Вот возьмите, пожалуйста, станицу Слепцовскую, где постоянно работает молитвенный дом с двумя служителями и который посещает 800 человек... Все эти враги сейчас благодаря тому, что мы ротозейничаем и не ведем работы, обактивились и ведут свою подрывную работу». Обращает внимание стиль и, конечно, дата этого документа: 1937 год. Время жесточайших репрессий против православного духовенства и верующих, когда любой, кто не боялся назвать себя православным, рисковал очутиться в застенках НКВД, а затем и в лагерях смерти. Казаки остаются верными своей вере и своим обычаям. Они пишут и стучатся в двери различных инстанций, чтобы им дали возможность слушать слово Божие. 1937 год стал, согласно архивным документам, годом возобновления церковной молитвы в станице Слепцовской. Теперь казаки молятся в домовой церкви или, как ее называют власти, «молитвенном доме», который через 23 года станет домом для протоиерея Петра Сухоносова.
«Наиболее резким является факт предоставления трибуны служителям культа в Сунженском районе. Здесь во время праздника Победы на многолюдном митинге после выступления партийных и советских работников держал речь священник Добровольский», – с негодованием звучит выступление на 13-м пленуме Грозненского обкома ВКП(б). Пленум проходит 5 июня 1945 года, в обстановке всенародного ликования по поводу Победы над фашизмом. Но не до ликования большевикам, когда рядом с ними «враг» куда более страшный – Христова Церковь! Уже предано забвению все: как Церковь денно и нощно молилась за победу над оккупантами, как грозненский храм святого Архистратига Михаила был превращен в госпиталь для раненых красноармейцев, как простые верующие женщины ходили собирать милостыню для фронтовиков, как перевязывали им больные раны... Все это уже забыто.
Сунженская казачка Александра Дорошенко поведала
Стою на трибуне и вижу перед собой целое море народа. Впереди – мужчины, старики с седыми бородами, много старообрядцев. Все на меня смотрят и ждут моего слова. И тогда я ко всем обращаюсь так: «Вот, дорогие мои, когда человека крестят в церкви, то поют: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Алилуйя». Это мы даем клятву, что никогда не изменим нашей православной вере и крест с себя не снимем, который нам надевают при крещении. Вот и рубите мне голову! Пусть моя голова отлетит, а крест святой на шее останется! Кто как хочет, а я записываюсь в список верующих...» При всех перекрестилась, спустилась вниз и поставила свою подпись там, где должны были быть верующие. Не было у меня почему-то в это мгновение никакого страху, что меня могут посадить. И вот верите? После этого все как один записались там же, где и я. Никто не отрекся от веры! Как меня после этого власти ругали! Но большего зла не сделали...»
«Кто служит в этих церквах и молитвенных домах, – на очередном антирелигиозном митинге гневно бросает в зал слово один из ораторов, – кто является учредителями религиозной общины, из кого состоят ее исполнительные органы, для каких целей используются помещения религиозными общинами, какая часть населения составляет верующих, как община выполняет налоговую систему – председатели исполкомов не знают... Партийно-советские работники должны иметь ввиду, что религиозные общины являются удобной формой не только для совершения религиозных потребностей, но и для использования врагами в целях антисоветской, контрреволюционной пропаганды. Это нас обязывает повысить большевистскую бдительность и максимально усилить надзор за деятельностью церковников и религиозных общин».
И повышали, и усиливали до полного маразма, черпая «вдохновение» в лозунгах и призывах сталинско-бериевских лет, захлебываясь от восторга собственным же пустозвонством и словоблудием, нагнетая истерию вокруг Церкви и ее пастырей.
«Многочисленные факты активизации церковников у нас в области, зачастую их безнаказанные «путешествия» по районам, нарушения ими советских законов говорят о том, что люди чуждой нам идеологии, а порой прямые агенты иностранных разведок – активные церковники не встречают в своей деятельности почти никакого сопротивления со стороны советских органов на местах, со стороны коммунистов, которые, как известно, обязаны быть воинствующими атеистами. Мы слишком мало, позорно мало разоблачаем лицемерие, ханжество и антинародную сущность церковных деятелей в глазах народа» – это строки из протокола собрания Грозненского партактива от 4 сентября 1948 года. И дальше в унисон этого «обличения» звучит: «Нам, большевикам, ни на минуту нельзя забывать той простой истины, что под религиозной проповедью скрывается глубоко враждебная идеология врагов нашей партии, нашего государства. Чтобы убедиться в этом, достаточно поглубже вникнуть в содержание проповедей, исходящих от церковников, а также поглубже познакомиться с деятельностью главарей церковных сект и общин, являющихся, как правило, отъявленными врагами Советского государства».
Чтобы «поглубже вникнуть» в суть проблемы, не дававшей покоя партийному активу области, использовались совершенно неожиданные приемы и сравнения. В том же протоколе собрания от 4 сентября 1948 года мы читаем поразительные строки: «Наибольшую посещаемость имеют молитвенный дом станицы Орджоникидзевской в Сунженском районе и православная церковь в г. Грозном. Несмотря на то, что церковь в Грозном расположена рядом с кинотеатром «Родина» и напротив ресторана «Прогресс», в большие праздники эту церковь посещают по 5–7 тысяч человек, в то время как ресторан такое количество может обслужить лишь за 1,5 года». Вот она, настоящая правда!