Кавказская Голгофа
Шрифт:
Предшественник отца Петра в Рагулях, как говорят, не смог прижиться там. Причиной всему была одна его слабость, ставшая для многих искушением. Верующие терпели около двух лет, но в конце концов вынуждены были обратиться к архиерею с горячей просьбой поменять настоятеля и направить к ним молодого священника из соседнего села – отца Петра Сухоносова. Владыка пригласил к себе обоих: батюшку Петра и настоятеля храма в Рагулях. Доподлинно известно, что Владыка Антоний, зная про высокую личную порядочность, скромность, ревностное служение своего ученика – священника Петра Сухоносова – думал поступить с ним несколько иначе: поставить его благочинным. Но, вняв горячим просьбам жителей села и самого Батюшки, направил его настоятелем в село Рагули.
Казалось, теперь ничто не предвещало
Как ни странно, формальной причиной этому послужило худощавое лицо молодого Батюшки (!). Действительно, полным он никогда не был, потому что много и постоянно постился, не сидел, сложа руки, мало спал. Видя, что молодежь потянулась к отцу Петру, к его проповедям, стала активно посещать не сельский клуб, а церковь, директор школы оклеветал батюшку, разослав во все инстанции письма-кляузы, в которых сообщалось, что настоятель храма, дескать, болен туберкулезом и заражает людей через Чашу Причастия. Конечно, такие письма не могли остаться незамеченными. Власти искали малейшего повода, чтобы оболгать любого православного священника, а то и просто изолировать от паствы. И теперь им подвернулся удобный случай расправиться наконец с пастырем, который давно находился в поле неусыпного контроля со стороны уполномоченного по делам религий и так называемых «компетентных органов». Отец Петр никогда не любил «смаковать» свое прошлое, но очевидцы рассказывали, как оперативные работники, занимавшиеся вербовкой доносчиков среди мирян и духовенства, еще задолго до служения Батюшки в Рагулях увозили его в лесопосадку, там привязывали к дереву и кусками, медленно, доставляя себе, видимо, таким образом какое-то садистское «удовольствие», вырывали у него бороду, принуждая к сотрудничеству. Но их старания оставались безуспешными.
1950-е годы так называемой «хрущевской оттепели» вошли в нашу церковную историю как годы гонений на Православие. В своей ненависти к Христовой Церкви и ее пастырям «великий реформатор», видимо, решил превзойти всех своих предшественников-богоборцев. Каждьй, кто решался тогда стать православным священником, тотчас же оказывался под неусыпной опекой властей и постоянно рисковал навлечь на себя жесточайшие преследования лишь за одно неосторожное слово. Поощрялась клевета и доносы на пастырей, официальная пропаганда не гнушалась ничем, лишь бы заронить в души людей сомнение в том, что предлагала Церковь. Так, в частности, несведущим людям подбрасывалась идея о «негигиеничности» церковных обрядов и таинств. И когда поступила информация о «туберкулезном» священнике, который служил в Рагулях и якобы заражал малолетних детей и школьников, официальные власти даже не стали разбираться, насколько все это соответствовало правде. Отцу Петру предписывалось покинуть приход.
Весной 1960 года Батюшка официально был вызван к уполномоченному по делам религий. «За что вы переводите меня?» – беззлобно спросил отец Петр, будучи не в силах сдержать слез. «Ты сам об этом хорошо знаешь...» – последовал ответ чиновника. Молодой священник принял на себя гнев властей кротко и безропотно. Как вспоминает о тех скорбных днях потомственный житель села Рагули Федор Тимофеевич Гриценко – близкий друг и сподвижник Батюшки, трудившийся рядом с ним псаломщиком многие годы, отец Петр осуждал себя за непослушание Владыке Антонию, когда тот хотел назначить его благочинным, а выпросил у него исполнить свою волю. «Так и мы, – говорит Федор Тимофеевич, –
По этому непреложному слову директор школы, оболгавший отца Петра, вскоре сам заболел туберкулезом и был отстранен от занимаемой должности.
Владыка Антоний, надо полагать, просто решил укрыть отца Петра от новых преследований. Он направил его вообще за пределы Ставрополья настоятелем храма в станицу Орджоникидзевскую. В те годы туда после многолетней депортации возвращалось чеченское и ингушское население, и власти просто не решались действовать там против верующих так бесцеремонно и нагло, как в других местах. В этой станице Батюшка останется до своей мученической смерти.
Часть III
Возле гор седых
«Именовать Слепцовской»
Станица Орджоникидзевская находится на административной границе Чечни и Ингушетии. Граница эта сама по себе очень условная: русские, чеченцы, ингуши, украинцы, осетины, армяне, дагестанцы – десятки наций и народностей с давних времен смешались тут в большую многонациональную семью. Жить же в ней всегда было непросто. Время от времени шаткий мир взрывался межнациональными конфликтами, находившими подпитку в старых обидах, взаимных территориальных претензиях и просто бытовом национализме. В начале 1990-х годов этот край полыхнет огнем настоящей братоубийственной войны.
Значительную часть местного населения станицы когда-то составляли коренные казаки: они прочно поселились вдоль Терека и Сунжи еще с середины прошлого столетия – с тех времен, когда царская православная империя закончила войну на Северном Кавказе.
Старое и вместе с тем более привычное название станицы Орджоникидзевской – Слепцовская – воскрешает память о бесстрашном царском генерале Николае Павловиче Слепцове, участвовавшем в боевых действиях на Кавказе. С 1845 года он командовал 1-м Сунженским казачьим полком, который был грозой непокорных горцев и неоднократно разбивал Шамиля и его наибов. В декабре 1851 года драгунский отряд под командованием генерала Слепцова во время неравного боя в Гехинском ущелье попал в окружение горцев, и тогда русский генерал предпочел геройскую смерть позорному плену. Сами чеченцы высоко оценили этот подвиг, а император Николай 29 декабря 1851 года повелел: «В память генерал-майора Слепцова, сформировавшего Сунженский казацкий полк и постоянно водившего его к победам, станицу Сунженскую именовать Слепцовской». Так она и именовалась до той поры, пока не наступили новые времена, в которые наши города и села стали переименовывать в честь «партийных вождей».
Станица расположена в живописном месте: устремленные к небу стволы реликтового леса на крутых каменистых склонах, хрустально чистая вода, которая буквально кишит форелью, упоительные ароматы восточного леса. По ярким цветным коврам альпийских лугов протянулись многочисленные дорожки, тропы и вовсе незаметные тропинки в самое сердце седого Кавказа: в ясную солнечную погоду его сияющие снежные вершины видны как на ладони. На фоне этих вершин величественно смотрятся вековые каменные башни горцев: они похожи на часовых, охраняющих край от всего, что может нарушить здешнюю гармонию и тишину. Не случайно эта чарующая краса навсегда сделала «кавказскими пленниками» Александра Пушкина, Михаила Лермонтова, Льва Толстого и многих других известных миру писателей, поэтов, художников, путешественников.
Когда в крае поостыл воинственный дух, казаки построили в своей станице величественный православный собор. В советское время он был полностью разрушен. Но тогда же, в середине 30-х годов, верующие добились от властей разрешения возобновить богослужения в небольшой домовой церкви, освятив ее в честь своей Небесной Заступницы – в честь Покрова Божией Матери. Для того чтобы лучше понять, что ожидало молодого настоятеля этого храма Петра Сухоносова, с чем ему довелось столкнуться, важно вспомнить некоторые исторические факты.