Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)

Коробочка Александр

Я: Очень интересно! И совершенно незаконно! Я ведь не ошибусь, хотя в это крайне сложно поверить, если предположу, что этот мессажер — твоих рук дело?

Мюсли: А за то, что ты желаешь получить, закон, конечно же, не покарает, да? Если отвечу, что мессажер мне прислал анонимный доброжелатель, ты поверишь?

Я: Очень вряд ли.

Мюсли: Зря, между прочим. Ведь доброжелатель-то

мне уже кое-что действительно присылал, и поэтому я все еще жива.

Я: Раз уж используешь такого рода технические ухищрения, значит, ты мне совершенно не доверяешь, как печально! Но защита так себе, ты просчиталась.

Она сделала скриншот, после чего продемонстрировала дисплей мне. Я рассмеялся, ибо там были сплошные кракозябры.

— Вот дьявол! — пробормотала она, поглядев на дисплей, а после, при помощи камеры второго аппарата сделала виртуальный снимок.

Результат оказался таким же.

А затем текст начал автоматически удаляться из обоих мессенджеров, ибо прошли те тридцать секунд, которые были отведены на его прочтение.

Мюсли: Мы говорим о вещах, из-за которых, в случае какой-нибудь неприятности, Филатовы пострадают настолько, что это сложно себе даже вообразить. Как же я могу быть небрежной в таких делах? А ты, названая сестра? Доверяешь ли ты мне?

— А вот это было довольно нагло с твоей стороны. Снова. — ответила она голосом, а затем, сделав еще глоток лимонада, поинтересовалась. — Злоупотребляешь своим положением при мне?

— Балансирую на грани, так сказать.

Она хмыкнула.

— Скажи, а я могу безоговорочно доверять тебе? — сделавшись совершенно расслабленной, спросила она, добавив. — Помню, ты уже говорила, что предателя в твоем лице я не найду, но…

И вроде бы очень простой вопрос…

— Повторение — мать учения. — ответил ей. — Предателя в моем лице ты не найдешь.

Все-таки врать в теперешнем своем состоянии, когда нервная система столь…флегматична, я могу, что называется, не моргнув глазом. Интересно, получилось бы у меня сейчас обмануть здешний детектор лжи, отвечая на вопросы царской любовницы?

— Что ж… Хотела бы я быть столь же уверенной, что никогда не настанет тот миг, когда твоя преданность…качнется, скажем так, слегка в другую сторону. — она уперла в меня свой взгляд.

— Я же не арабка. — пожав плечами, ответил ей.

— Пардон? — царская любовница в удивлении вздернула правую бровь.

— Это поговорка такая, что, мол, араба нельзя купить. Можно только арендовать. — ответил ей, добавив. — А я уже продала свою верность. Тебе.

Кристина рассмеялась, а затем без всякого веселья произнесла:

—

Ты себе даже представить не можешь, дорогая моя, сколько «знатных» только за последний год продавали, как ты говоришь, свою верность. Мне. А затем перепродавали ее…в том числе ей…когда им выпадала подобная возможность. И чья, кстати, это поговорка?

— Соплеменников любезной леди Сью. — ответил ей, а затем начал набирать текст.

— Никогда не слышала такой поговорки. — покачала головой она.

Мюсли: Ты же не повелишь казнить меня, если я скажу правду?

Я: Людям моего положения обычно говорят лишь то, что им будет приятно услышать. Я слышу, в основном, сладкое вранье. Если речь пойдет не о предательстве моей Семьи, то за правду ты будешь не только не наказана, но даже и вознаграждена.

— Честно сказать, от тебя… — она тоном выделила это слово, — я желаю слышать только и исключительно правду, какой бы горькой она ни была.

Мюсли: Моя верность, как и верность любого другого человека, — вопрос цены, и это очевидно. Невозможно перекупить лишь фанатиков, да и то с немалыми оговорками. Другое дело, захотят ли…да и смогут ли в принципе…заплатить устраивающую меня цену те, кто пожелают перекупить меня? Уверена, что нет. Я уже говорила, что у меня большие планы на жизнь, которые смогу воплотить лишь с твоей помощью. Служа тебе верой и правдой, уверена, у меня будет все то, к чему я стремлюсь.

— Нет, дорогая моя, ты сказала иначе. Что с покровительством таких людей, как моя матушка и я. Если правильно цитирую. А ведь нами список подобных лиц не ограничивается, не так ли? И что будет, если тебе все-таки предложат больше? — с ленцой в голосе спросила она.

Мюсли: Обещать — не значит жениться. Зачем же тем гипотетическим перекупщикам моей верности платить жадной дуре некую невообразимую сумму (необязательно в деньгах), когда можно просто взять и «кинуть» ее? Что им помешает сделать это после того, как с моей стороны будет совершено предательство?

— «Кинуть»? Имеешь в виду обмануть? — поинтересовалась она.

— Да.

— Хорошо, я запомню это выражение, продолжай.

Мюсли: Вот только дурой быть я отказываюсь, и поэтому уверена, что вполне себе неподкупна.

— Мне нравится ход твоих мыслей, названая сестра. — произнесла царская любовница, захлопав в ладоши. — Искренне надеюсь, что твои слова не разойдутся с поступками. И да, сколько времени потребуется на расшифровку, если кому-то удастся перехватить сообщения?