Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)
Шрифт:
— Я? — спросил я, приложив указательный палец к губам и соорудив на лице самое невинное выражение.
— Насколько мне известно, Тайная канцелярия недавно получила сигнал, что ты можешь располагать некими сведениями, могущими поставить под угрозу репутацию государства российского и царской семьи. И что вчерашним днем ты должна была перевозить их. — заявил он, продолжив. — Сигнал не подтвердился…
Он вновь посмотрел на меня, и понять, что конкретно означает этот его взгляд, было решительно невозможно. Очень опытный политик, к тому же выросший во дворце. Однако, если царь утверждает, что «сигнал
Как бы там ни было, но произошедшее вчера было, вероятнее всего, тайной операцией со стороны Тайной же канцелярии. Я и рубля не поставлю на то, что Государь был в курсе. А вот теперь он точно в курсе. И наверняка будут последствия.
— … после чего произошел взрыв.
— Акт террора, я бы сказала. — сделал уточнение я. — Покушение на меня.
— Хотели бы убить тебя — взорвали бы грузовик в тот раз, когда он проехал мимо. Я специально посмотрел записи с виртуальных камер подобных машин, так что уверен — оператору, приведшему в действие взрывное устройство, ты была видна прекрасно, а значит…
В этот момент в дверь царской опочивальни постучали. И я, получив безмолвное распоряжение Государя, в очередной уже раз позвонил в колокольчик, разрешая войти.
Несколько минут спустя.
Приставил к изголовью кровати довольно высокую треугольную подушку, а к ней еще одну — ортопедическую, для большего удобства. Плюс сверху положил маленькую, также ортопедическую, дабы затылок царя, довольно высокого мужчины, не упирался бы в деревяшку.
— Попробуйте, стало ли удобнее. — сказал я.
И царь, немного повозившись, устроился. Я подложил под каждую из его рук по здоровенной пуховой подушке, на которых до этого он спал, организовав этакие подлокотники.
Государь не ответил. Он, кажется, сразу же задремал.
Поглядев на него некоторое время, я засобирался на выход, однако царь внезапно схватил меня за руку. И это действие, особенно для него, главного арбитра между «знатными», было уже практически на грани приличий в данный момент. Вообще-то, Кайе, несмотря даже на изрядно подмоченную репутацию, не стоит находиться тет-а-тет с мужчиной, не являющимся ее кровным родственником, в его спальне, но…
— Присядь, пожалуйста. — велел он, не отпуская моей руки.
Я повиновался, придвинув ногой стул.
— За несколько минут ты умудрилась преизрядно улучшить мой быт. — не открывая глаз, он улыбнулся, явно наслаждаясь обретенным удобством. — Кайа Игоревна, ты как та кошка, что всегда падает на лапы. Это очень хорошее качество. И во дворце оно крайне полезно. Признаюсь, у меня на тебя существуют большие планы.
Он замолчал, чтобы отдышаться.
Сейчас, кажется, начнется «без меня меня женили» серия следующая. — промелькнула в моей голове мысль.
— Федор Иванович, при нашей прошлой встрече вы сказали, что моя репутация отныне —
— Какая? — поинтересовался он, все-таки открыв глаза.
— Мы с Александром Блумфельдтом недавно поговорили по душам и пришли к мнению, что, если восстановим нашу помолвку, это станет наилучшим решением. Для нас обоих и для наших Семейств. Мы бы хотели расписаться двадцать шестого апреля, и, по-моему, для подобного союза это будет очень хорошая дата. Позвольте мне, пожалуйста, стать его зарегистрированной любовницей, не дожидаясь моих шестнадцати лет!
Глава 133
Услышав мою просьбу, Государь ничего не ответил. И его молчание затянулось на весьма продолжительный срок. Однако руку моей Кайи он не отпускал.
Ладонь царя оказалась чересчур грубой для человека его рода деятельности. Интересно, почему? Даже если предположить, что раньше, до того, как его прихватил недуг, он упражнялся, к примеру, со штангой или гантелями (а судя по его фигуре, это так), то все равно слишком уж ладонь у него грубая. — подумалось мне, а затем мысли скакнули в другую сторону. — Зачем же он все-таки позвал меня сюда? Тем более, в такой момент. Политические кризисы — это явно не моего ума дело, и со мной он вряд ли станет их обсуждать.
— С чего это вдруг? Думаешь, я не знаю, что ты была категорически против помолвки с Блумфельдтом? — спросил царь, прервав тем самым мои размышления, а затем продолжил.
— Я этого не особенно-то и скрываю, Федор Иванович. — пожав плечами, ответил ему, добавив. — Но это было тогда, а теперь я желаю спасти осколки своей репутации. Впрочем, я и сейчас не желаю, чтобы между нами случилось всерьез…неважно! Ничего серьезного с ним не желаю. По обоюдной договоренности наши отношения будут фиктивными, ведь он меня любит не больше, чем я его. А затем, когда пройдет приличествующий срок, мы подадим на развод.
— А если я попрошу тебя отказаться от этого плана? — прикрыв глаза, спросил он.
Мое лицо стало похожим на гладь озера ранним безветренным утром.
— Федор Иванович, я в сословии недавно и потаенные смыслы в словах «знатных» улавливаю еще с трудом. Ваша «просьба» — это ведь приказ? И если да, то, будучи дворянкой, приказ суверена для меня обязателен к исполнению — этот факт я уже усекла, так что выполню вашу волю, можете даже не сомневаться!
— Вот же…ты прямо как ерш в пруду! — улыбнувшись, произнес царь, а затем лицо его сделалось серьезным. — Я не для красного словца сказал, что у меня на тебя, Кайа Игоревна, большие планы. Предлагаю тебе здесь и сейчас сделать выбор. Даже два, но мы пойдем, пожалуй, по порядку.
Открыв глаза, он уставился на меня.
— Мой собственный свободный выбор без «миленьких» оговорок? — уточнил я, когда молчание чуть затянулось.
— Верно.
— И в чем же он заключается?
— Барышня Филатова…
Произнеся это, царь принял сидячее положение, хотя, если судить по физиономии, делать этого ему очень не хотелось.
— … желаешь ли ты стать царской зарегистрированной любовницей? Твой ответ я хочу услышать немедленно.