Кайа. История про одолженную жизнь (том Шестой)
Шрифт:
Выражение довольства, да, как и у самой Кристины…тогда…когда я подтвердил слухи о старике Блумфельдте.
Слухи… Вероятно и скорее всего, он уже давненько в курсе художеств любезного родственничка своей супруги. Если все это, опять же, не игра с его стороны, ибо как игрок он, вероятно, один из лучших на этом «глобусе».
Он знал, но молчал. Знал, но ничего не предпринимал, делая вид, что ему об этом не известно. Потому что удар, если таковой когда-нибудь последует, необходимо наносить в нужное время. Не раньше и не позже.
Сегодняшним
Меня так и подмывало спросить: что же теперь станет с престарелым маньяком? Однако я промолчал, ибо Государь в тот миг явно решал, как же ему со мной поступить.
И то, что по результатам его размышлений я останусь целым и невредимым было совершенно неочевидным. Царь уничтожит меня в тот же миг, как сочтет это необходимым и примет такое решение. Без малейших колебаний. Он меня не пожалеет. Он вообще никого не пожалеет — это очевидно. Впрочем, человек его рода деятельности и не должен мыслить категориями жалости, иначе попросту окажется профнепрегоден.
Эти люди, «знатные», умеют играть вдолгую. Особенно царь, который наверняка начал свою игру еще задолго до коронации. А значит, конкретно в этой его игре теперь не только Блумфельдты, но и Семья Кристины. И моя.
И сто раз права была приемная матушка в своих рассуждениях о «разлинованном листе» и о «точках» на нем.
«Что сподвигло тебя все же рассказать мне об этом? Помимо того, что я твой Государь, и ты предана Родине. Расскажи, пожалуйста, мне очень важно это знать». — прочел я записку царя, которую он написал некоторое время спустя.
«Сегодня я встретила в усадьбе Мэри Сью. Богачку из Великобритании. Она прогуливалась с дамой Кристиной. И я подумала, что это весьма странное совпадение: я должна была привезти накопитель, а она тут как тут. В подобные совпадения я не верю. Мне бы не хотелось, чтобы нечто, могущее нанести огромный ущерб Родине и царской Семье, попало бы в руки крупного международного капитала и\или иностранной разведки. Готова смиренно принять любое наказание, но быть предателем Родины я отказываюсь!». — ответил я.
Прочитав написанное, царь издал хмыкающий звук и несколько мгновений оценивающе разглядывал меня.
«Ты ничего плохого не совершила. Я принимаю твое чистосердечное признание. И ты не предала мою любовницу. Ты поступила правильно. Ты спасла ее. Спасла ее в том числе и для меня, за что я тебе безмерно благодарен. Надеюсь, ты понимаешь, что отныне являешься носителем тайны, о которой должна молчать, даже будучи на исповеди. Даже на смертном одре!».
Государь явно понял, что Кайа совсем не идиотка, и его последняя
Пока я читал, царь неотрывно глядел на меня. Очевидно, что ему было наплевать, что я напишу в ответ, его интересовала моя реакция. Он решал вопрос жизни и смерти. Моей жизни и моей смерти.
«Ваше императорское величество, я имею честь быть одной из Филатовых. Моя Семья — крупный производитель оружия. Большинство наших секретов — государственная тайна, за разглашение которой суд немедленно отправит на виселицу. А может, даже и суда не будет, кто знает. Мне хорошо известно, что такое тайна и почему ее необходимо хранить, можете не сомневаться!».
И тем не менее, Кристину я заложил. И царь всегда будет иметь это в виду, несмотря ни на какие его слова. Для Кристины отныне я предатель (пусть пока она об этом и не знает), а для царя — доносчик, хотя и сослуживший ему службу, но кто таких любит?
«Раз поняла, то и ладно. Эта тема закрыта. Навсегда. Я не желаю, чтобы ты когда-либо касалась ее вновь. Кристине расскажешь все так, как и планировала. Только не вздумай проговориться о сказанном здесь!».
В этот момент адъютант Государя доложил о приходе царской любовницы.
Кристина, разумеется, прознала о том, что я сейчас здесь, и тут же примчалась.
Царь явно собирался отослать любовницу прочь, в ее покои, но…
— Федор Иванович, моя Госпожа находится в положении! Она мнительный человек, это вы знаете намного лучше меня! Она непременно станет волноваться, и это может плохо отразиться на ребенке! Пожалуйста, примите ее!
— Ты что, будешь указывать, когда мне звать в постель собственную любовницу?! — на лице у царя проявилась мгновенная ярость.
Он очень устал, а я, видимо, задел некую струнку в его душе.
Я потупил глаза в пол, дабы не вызывать еще большего раздражения у этого человека, могущего одним своим словом отправить меня в иной «слой» Вселенной.
Однако несмотря ни на что, царь сумел быстро взять себя в руки.
— Пусть войдет! — велел адъютанту царь, а затем добавил для меня. — А тебе, Кайа Игоревна, доброй ночи! Не задерживаю тебя больше и благодарю за рациональные предложения! Иди!
…упавший на деревянный пол столовый прибор вернул меня в реальность дня сегодняшнего.
А затем, когда взглянул на одну из княжон, мне вспомнился сон, приснившийся этой ночью…его ощущение, вернее, ибо содержание самого сна я позабыл…и на сетчатке глаз вспыхнули зеленые адреналиновые кляксы, а по позвоночнику словно бы электрический разряд пробежал, отчего меня натурально выгнуло дугой.
— Кайа, с тобой все хорошо? — с недовольством в голосе спросила графиня.