Кайдан Дуфф. Начало пути
Шрифт:
Спокойно и с достоинством прохромал к одному из крайних столов, пробираться в толпе мне было точно не с руки, да и не с «ноги». Перехватив взгляд пролетавшей мимо прислуги, подозвал ее жестом. Она кивнула, но проскочила дальше, неся в руках сразу восемь больших и полных до краев кружек пива.
— О, пиво прибежало! — Пьяно заорали солдаты. Все тут же принялись с необъяснимой жадностью пить, макая усы в пену.
— Эй, кабацкая душа, смотри у меня, только попробуй еще разбавь пиво, голову оторву! — громко и весьма грозно рявкнул легионер с тремя сержантскими угольниками на рукаве, восседавший во главе общего застолья. От остальных он отличался коренастым, очень массивным телосложением и широченными плечами.
Девушка-прислуга снова пролетела мимо, теперь уже с пустыми кружками и лихо подмигнула. Мол, я все вижу, скоро буду. Действительно, не прошло и минуты, как на столе появилась кружка с пивом и тарелка с нарезанной солониной.
— Я же и заказать не успел, — проворчал удивленно.
— А я что-то напутала, красавчик? — С улыбкой возразила подавальщица.
— Нет, все, как и хотел. — Не смог не улыбнуться в ответ. — Да, и спасибо за скорость. Сколько стоит кружка? — У меня тут же включилось фамильное скопидомство. Тут нет ничего удивительного. Горцы Ардайла знамениты своей прижимистостью. Я в этом плане настоящий Дуфф из Дуффтамора. То есть деньги считать и люблю, и умею. Что никак не отменяет во всякой иной ситуации храбрости и бескорыстия, особенно в делах чести, родства и боевого товарищества. Цены в столице и в родных краях я знаю, а вот каковы они здесь, за морем, надо бы и уточнить.
— Кружка один грош, а солонина — от меня лично, как новичку в нашей корчме!
— Спасибо тебе, милая девушка.
С довольной ухмылкой выкатил монетку на стол. Кружка оказалась вместительной, в четверть галлона. Больше пить и не собирался. Но общая буйная атмосфера повлияла и на меня. По мере того, как пустела кружка, настроение менялось. Сначала стал тихонько прихлопывать в такт музыке, потом притоптывать здоровой ногой, потом вполголоса подпевать, узнавая знакомые мелодии. А когда музыканты заиграли родной с детства наигрыш Ардайла, я, допив кружку, позабыл обо всем и пустился в пляс, в полный голос, распевая не всегда пристойные куплеты о веселой вдовушке и солдате, оставшемся у нее ночевать. Плясать получалось плохо, нога не слушалась, отдавала болью, но поймав кураж, я с неожиданной самому себе яростью и отрешенностью продолжал идти на боль, словно, отказываясь признавать ее помехой, лихо отбивая коленца.
И не заметил, как оказался за столом легионеров. Кто-то сунул мне в руку очередную кружку пива, остальные с силой сдвинули чарки, так что пена и брызги полетели во все стороны, меня хлопали по плечам, кричали что-то невнятно. Я — в ответ. Все пели песни, снова плясали. Уже потерял счет кружкам. Четвертая или пятая? Все равно. Словно прорвало давно копившееся душевное напряжение и боль. Забыл обо всем и принялся буянить. Потом боролись на пальцах — давней забаве горцев, в которой обошел всех, кроме сержанта, который оказался-таки сильней. Кто-то уже собирался перейти к мордобою, что не вызвало у меня никаких возражений, но усатый командир на корню пресек нездоровые поползновения.
Снова пиво, а потом все оказались на берегу, а в руках у меня загадочным образом возник карабин. Почему-то казалось очень важно попасть по камню шагах в ста от нас, кто-то не поленился и воткнул рядом факел, подсвечивая в темноте цель. Холод смертоносной стали в ладонях подействовал отрезвляюще, или прохладный ветерок с моря немного сдул с меня хмель. Точнее, опьянение стало чуть менее беспробудным. Кто-то, дыша перегаром, шепнул на ухо, «на сто шагов
А затем все накрыла волна бешенного рёва. Восторг, крики, поздравления, бесконечные удары по спине и плечам. Меня подняли и, посадив на плечи, отволокли обратно за стол. Замелькали огни, лица, вновь пляшет перед глазами вереница пузатых кружек…
Веселуха и кутеж продолжились. Сквозь опьянение пробилась сиротливая мысль, я же никогда не пил больше полугаллона (чуть больше двух литров) пива. До нападения демонов мне и было то всего двадцать лет. У горцев пить с младых лет не принято. Заведи семью, роди детей, а там — можешь на старости лет и побузить. А до того — как то не приветствовалось. Но благоразумие мелькнув, кануло во тьму.
Надрался просто до изумления. Больше всего поразился своей внезапно возросшей стойкости. Ни вырубиться и уснуть, ни проблеваться, по примеру многих других — меня не тянуло. Но и пить больше я просто не мог. Пиво стояло уже в горле, сам себе напоминал полный бурдюк, кажется, качнись и внутри булькнет. Кроме меня за столом относительно ровно сидел лишь один сержант. Вояка из последних сил сдерживал натиск сна и отупения. Выпивка таки почти одолела его могучий организм. Но песен он больше не пел, да и пиво отодвинул в сторону. Остальные спали, уронив головы на стол или свалившись под лавки. У кого как получилось. Наши блуждающие взгляды встретились, сержант тяжело и медленно качнув головой, проворчал заплетающимся языком:
— С-сол-д-дат, с-с-слушай п-р-р-ри-ик-аз. — Он передохнул, подпер голову руками и продолжил. — Найди к-каналью т-р-ракт-ик-рщика, путь ведет т-телегу, надо, ик! грузить всех и везти в к-кас-зарм-му. П-понял?
— Так т-точно. Понял.
— Вы-ик-олняй!
Я тяжело повел головой, которая отказывалась подчиняться. Где костыль? Нет. А и бес с ним. Так пойду. С трудом поднявшись, с опорой о стол руками, крикнул:
— Эй, трактиш-шик! С-сукин сын! Сюда!
Усталый, даже немного злой мужик выбрался из-за стойки — на щеке у него багровел солидный синяк. Неужели кто-то из наших-таки вдарил за разбавленное пиво? Да все равно.
— Телегу. Сюда. С лошадьми. — Подумав добавил, — поедем в казарму. По-ял?
— Я-то понял, а кто за все платить будет? — злобно буркнул торгаш.
Я растерянно задумался и полез в кошель, там грустно звенели несколько монет. Да, за такой гудеж этого точно не хватит. Уже хотел пообещать заплатить позднее, но тут о стол звонко ударили монеты. Словно серебряный дождик пролился. Кругляши покатились во все стороны.
— Д-де-р-ржи, к-ик-аналья! Продажная душонка! — Сержант даже приподнялся над столом, но тут же ухватился двумя руками за край, заваливаясь назад. Мгновение казалось, что упадет, рухнув назад и кувыркнувшись через лавку, но он совладал с земным притяжением и снова уселся, обретя твёрдую опору.
Трактирщик бросился собирать монеты, взвизгнул:
— Аська, чего стоишь, живо собирай серебро!
Но я прервал суету хозяина пивной. Перегнувшись через стол, ухватил рукой несчастного корчмаря за грудки и, дыша на него пивным перегаром, раздельно произнес:
— Телегу, сволочь! Или порву.
Мужик что-то такое разглядел в залитых пивом глазах, от чего ему сразу стало понятны последствия промедления, и он мухой метнулся куда-то в темноту, оставив служанку подбирать монеты. Закончив с этой процедурой, девушка выложила серебро на стол и пересчитала. Повернувшись ко мне, она спокойно сказала: