Кайнокъ
Шрифт:
— Не знаю, товарищ лейтенант. Делайте как нужно.
— Для меня важно, чтоб вы сами прониклись необходимостью работы в угро. Тогда нам будет легче разговаривать в дальнейшем.
— Если вы считаете, что мне нужно быть в угро, то я обязана выполнить ваше указание. В конце концов, если не я, то кто-то другой… Кому-то другому придется.
— Это и есть проявление логики, — подхватил Пирогов. — Поздравляю с назначением.
Он ожидал шумной реакции девчат, а они не произнесли ни звука, сидели как зачарованные, разом присмиревшие, даже будто помельчавшие росточком. Восхищение, удивление, обожание, сухой интерес
— Товарищ лейтенант, — сказала в тишине Полина, и все сразу ожили, зашевелились, задышали. — Только вы объясните мне потом подробно, что к чему. И еще… Неплохо бы с Варварой нас…
Варвара Пестова была в списке второй. Школа и комсомол характеризовали ее: трудолюбивая, общительная, принципиальная… Звеньевая, член совета отряда, член ВЛКСМ, член Осоавиахим… Все эти перечисления — подлинней, покороче — были в характеристиках и остальных девчат, но у Пирогова уже строились собственные дополнения, и, ставя Пестову рядом с Ткачук, он предполагал соединить их в одном отделении. Полина опередила его. Это означало, что начинал складываться разговор.
— Встаньте, Пестова, — сказал Корней Павлович.
Варвара оказалась тоже рослой, но изящней, женственней. Форма на ней сидела ладно, даже красиво, повторяя линии ее фигуры. Казалось, она немного стеснялась показывать, какая она хорошая да ладная, и, услышав свою фамилию, покраснела. Будто ее не по делу подняли, а напоказ нетерпеливым женихам.
— Как я понимаю, вы не возражаете? — спросил Пирогов.
— Нет, товарищ лейтенант.
— Вы чувствуете, что это совсем не просто. Ответственно. Вы — гроза для преступника. А работа эта трудная.
— Откуда ж мне знать, товарищ лейтенант? Но вы нас научите. — И покраснела еще сильней.
— Надеюсь… Итак, кто просит слова?
С крайнего от двери стула поднялась девочка… Да, иначе не назовешь: волосики беленькие, пушистые, личико гладкое, чистое, точно не прикасалось к нему летнее солнце, зимние ветры. Глаза серо-голубые, распахнуты широко. В них и удивление миром, и доверчивость детская. Худенькая, она напоминала школьницу-ссмиклассницу. Не старше. Но в личном деле Игушевой Ольги Васильевны черным по белому значилось: год рождения 1923, образование — 10 классов. Не шути особенно…
— Товарищ лейтенант, — сказала она вибрирующим серебряным голоском. — Возьмите меня в уголовный розыск. Обещаю не хныкать, стараться.
— А в другом отделении разве не нужны старательные? Поймите, угро — самый трудный участок работы. Не исключено, что придется идти на задержание преступника. На преследование его. По горам!
— Товарищ лейтенант, я в угро хочу.
Корней Иванович руками всплеснул: детский сад, честное слово. Хочу-у… Но тут неожиданно на сторону Игушевой поднялась Ткачук.
— Если угро требуются еще сотрудники, возьмите Оленьку. Нам ведь не одни сильные понадобятся, но и терпеливые.
У Пирогова для маленькой Игушевой была другая работа. Он думал о ней накануне собрания. Война выгнала из домов великое множество людей, увеличила
Но ведь не только бежали, не только воровали. Были и оседлые «вырви глаз», кто нуждался в непрерывном контроле и даже систематической встряске, кто, перестав ощущать твердую руку родителя, «пошел вразнос», открыто покуривая, не признавая над собой ничьей власти.
— Я не против, — сказал Пирогов, продумав сложившуюся ситуацию. — Но при условии, что угро возьмет на себя заботу по пресечению детской беспризорности, и Игушева возглавит этот участок.
— Вы научите нас этому? — спросила Полина.
— Всему, что сам умею.
Итак, трудный, самый ответственный участок их общей работы был создан легко и даже в соперничестве. Наивно ожидать от девчат успехов в первые дни и недели, но сам факт существования угро снимал с Пирогова долю груза. Уже завтра, послезавтра он передаст часть почты и заявлений Ткачук, и скоро у него появится час-другой для профилактики, день-два для поездки по селам района. Нет, он не тешил себя близкой и полной свободой от текучки. Но тот час и тот день, о котором думал он, как о милости небесной, приблизился вдруг и виделся реально.
Дальнейшее распределение девчат по должностям шло быстрей, как говорят, по маслу. Инспектором ОБХСС назначили Зинаиду Уварову. Мать ее много лет работала в райбанке, разбиралась в экономике, бухгалтерском учете, знала некоторые способы нарушения его. Тихая, спокойная женщина никак не могла смириться с тем, что единственная дочь так удалилась от дела ее жизни. Она была просто оскорблена и говорила об этом Пирогову, встретив его недавно: «Когда у вас будет взрослая дочь, вы захотите для нее другой работы». Он согласился, чтоб не спорить, не подливать керосину в огонь. Теперь, рекомендуя Уварову инспектором OGXCC, Корней Павлович помнил и о маме ее, которая немного утешится, а главное — будет нештатной советчицей и опытной помощницей дочери. Естествен но, как нельзя лучше подходила для работы в ОБХСС и сама Зинаида. Она хорошо закончила школу, как можно было заключить из разговоров и наблюдений характер имела выдержанный, негромкий. Как и голос.
— Товарищ лейтенант. — Прежде чем сесть новорожденный инспектор в волнении хрустнула суставчиками пальцев. — Товарищ лейтенант, мне теперь не обязательно ходить на… стрельбище?
— Не понял, — переспросил Пирогов.
— Я ведь буду проверять… В отчетах искать… Приписки, финансовые нарушения… Я ужасно боюсь стрелять. Мне кажется, винтовка или наган стукнет меня.
Каулина хмыкнула от двери. Коротко, показалось, мстительно. Мол, курица, а не ОБХСС… Кто и когда поймет их, этих красавиц? У них свой взгляд друг на друга. Не похожий на снисходительный мужской. Отсюда и отношения то богом, то чертом продиктованы.