Кайнокъ
Шрифт:
Однако не пойманный — не вор, и это — дело будущего.
— Михаил Степанович, царствие ему небесное, хорошо мою бабу знал. Заходил, бывало, поговорить о том о сем… О партизанах там… Чайку… Шутил: сердитая вы женщина, Климовна, — продолжал старик. Пирогов перебил его:
— У вас есть предложение, куда переселить ленинградку?
— Так если подумать…
— Подумайте. Если нам подойдет ваше предложение, мы продолжим разговор. Но не позже, чем через час. Сегодня с этим делом должно быть покончено. И самым деликатным образом.
В дверь заглянула Ирина Петровна. Поздоровалась,
Корней Павлович выпроводил Сахарова, положил на машинку рапортички, постановление о начале расследования дорожного происшествия. Предупредил, чтоб Ткачук и Пестова зашли к нему сразу, как появятся в отделе.
И этот день начинался напряженно.
Глава одиннадцатая
«Затерянный мир» и загадочная фраза Ударцева — кивок на фантастическую фауну — как заноза засела в голове Пирогова. Выйдя из райкома, поколебавшись чуть-чуть, он свернул в улочку, тихую и зеленую, как парковая аллея, остановился против широкой, давно не крашенной террасы под короткой тесовой крышей. Что было в этом небольшом с претензиями домике раньше, Пирогов не знал. Теперь в нем располагалась библиотека.
Он вошел, поздоровался, внимательно оглядел книжные выставки, стенды, точно за тем и пришел сюда. На него повеяло тихим, безмятежным уютом, спокойствием другого, непривычного мира.
Библиотекарь, немолодая женщина, сидела за круглым столиком, расчерчивала амбарную книгу. Выслушав Корнея Павловича, она охотно перебрала стопку плотных перегнутых листков-формуляров с читательскими фамилиями на «у». Пирогов удивился такому количеству их: человек сорок, не меньше. Столько, сколько на самые распространенные «к» и «н».
— В Ржанце двенадцать домов Устиновых. И все — родня, — пояснила библиотекарь.
Пирогов слушал и думал о своем: зачем он здесь? Разве не прав Кречетов, опытный, бывалый оперативник и розыскник, что на дороге произошел несчастный случай? Если местный мужик — депутат сельсовета — свалился перед войной с горы на повороте дороги, то почему не допустить, что и Михаил тоже мог… «Ударцев не был жокеем», — сказал Кречетов, и это верно. Ударцев не был горцем. Как и Пирогов… Наконец, что изменится, если узнает Корней, что в горах водятся динозавры или еще что-то такое? Мертвого не подымешь.
«Ты упорствуешь в своих сомнениях, будто у тебя есть прямые доказательства… Основания для сомнения… Мало тебе Якитова, шофера?..»
— Так что там? — Он глазами показал на формуляр Ударцева, который библиотекарь уже держала в руках.
— Пожалуйста… За ним три книги. Ой, одна очень редкая. У нас единственная была. Издания пятидесятых годов прошлого столетия. «Записки находящегося в Алтайском округе для обращения иноверцев в христианство архимандрита Макария Глухарева». Очень редкое издание. Мы не давали ее на руки… Если она потерялась, мы не сможем приобрести вторую. Она давно не продается… Ой, и Малет! — Она сокрушенно покачала головой. — Малет написал книжку о гражданской войне. В наших местах. Она рассказывает о наших деревенских… Какая досада, если и она потерялась. Ее тоже не достать.
— Почему?
— Она
— Даже так? За какие грехи тяжкие?
— Не знаю, но по слухам, Малет кого-то незаслуженно возвысил, кого-то принизил, не оценил чью-то роль в войне, а кого-то просто оклеветал.
— И вы хранили такую книгу?
— Хранила. И уверена, что если хоть одна претензия дутая, книгу нельзя приговаривать.
— А претензии есть и дутые?
— Господи, да девять из десяти! Помните у Крылова: кто про свои дела кричит всем без умолку… Таков уж человек — один в атаку ходит, другой в литавры бьет. Или не так? — Смело уставилась в глаза Пирогову, или доверяя ему полностью, или не признавая в нем начальника районного отдела НКВД.
— Насчет без умолку вы правы, — ответил он. — А как с распоряжениями по чистке библиотек?
— Я убираю с полок все, что рекомендуется по списку. Но жечь не решаюсь. Книжные костры оставляют ожоги в истории.
— Интересный разговор… Я бы охотно послушал вас, но дела не отпускают… Какая третья книга за Ударцевым?
— Конан Дойл. «Затерянный мир»… Я понимаю, вы не с тем пришли, но, извините, нам не удастся вернуть все это?
— Перепишите мне названия, — сказал Пирогов. — Какие-то старые книги лежат у меня… У вас сегодня не найдется этот самый Конан Дойл? Мне бы взглянуть на него одним глазком.
Она ушла неторопливо за стеллаж, вернулась не скоро, искренне огорченная.
— На руках и вторая книжка. У нас ведь фонд — с ноготок.
Пирогову было неудобно выказывать свою слабую начитанность, но времени на притворство, дипломатию не оставалось.
— Если вас не затруднит, коротко перескажите, о чем этот «Затерянный мир».
Она задумалась, собираясь с мыслями, терзаясь догадками. Ох, не простое любопытство привело милицейского начальника в библиотеку. Но что? Какие ответы, на какие вопросы ищет он у Конан Дойля? Там ли ищет? Она бы не удивилась, если б он запросил Малета. Там сотни фамилий и имен. Партизаны, каратели, бандиты. Многие из них и сегодня живы. Кто в Ржание, кто в городе обосновался. Кто под своим именем, кто прячется под чужим… Но «Затерянный мир»…
— Конан Дойл — английский писатель, — начала она осторожно. — Он написал множество рассказов о знаменитом сыщике Шерлоке Холмсе… — Выждала, не заинтересует ли Пирогова Шерлок Холмс? Лицо его оставалось непроницаемым. — Хотите, я найду вам рассказы о сыщике? Там разные интересные способы…
— Спасибо. В другой раз. Так что же — «Затерянный мир»?
— Ох, господи! Простите… Ну, прежде всего, это беллетристика. И содержание самое безобидное… Я тоже немного подзабыла уже, но, надеюсь, вам не нужны подробности, имена героев. Так вот, ученые, любители приключений узнают о таинственном плато, где до наших дней сохранились, живут вымершие повсеместно животные. Не помню точно, какие. Что-то летающее. Вроде ящера. Какие-то чудища… Нечисть, по нашим сегодняшним понятиям.