Кайтусь-чародей

Корчак Януш

— Так это же Париж!

Пересадка. Прошли ребята сперва вверх, потом вниз, и хоть всюду толпа, никто не толкается. Все очень вежливо расходятся друг с другом.

— Быстрей заходи, а то в дверях защемит! В Париже нельзя зевать.

Наконец-то Кайтусь вспомнил их.

— А, так вы все вместе уехали во Францию.

— Да. Сперва отец, потом мы с матерью. Жили вместе. Потом отец сбежал от нас. А потом мать нашла себе мужа француза. А потом она умерла, и мы остались с отчимом, с этим французом.

— И

как он к вам?

— А чего ему мы? Его нет дома ночью, а нас целыми днями. Так-то он ничего: пьянчуга, но весёлый. Да и вы тоже весёлые.

— Что ж нам, плакать, что ли? Времени нет на это. Надо зарабатывать. По правде сказать, так это скорей, мы отчима кормим, а не он нас. К весёлому франки веселей в руки плывут. Денег-то у тебя много?

— Есть немножко.

— Тогда можно в цирк сходить. Сегодня боксёрский матч: негр дерётся с турком. Этот негр такой силач — вчера как врезал турку по носу, у того сразу ведро кровищи. Честно! Боксёры… Сегодня финал. Покажем тебе Париж, увидишь нашу гостиницу.

— Вы живёте в гостинице?

— Ну да! Тут все бедняки так. Когда отец написал, что живёт в гостинице, мама решила, что он разбогател. А в гостинице той такие клопы — спасу нет! А вот в Америке у всех нищих есть машины. В каждой стране свои обычаи. Нет, шофёром я не хочу быть, это всё равно что извозчик. Я пилотом стану. Выходим.

Вышли они из метро. Идут.

Обшарпанный дом на узкой улочке.

— Вот мы и пришли. Пообедаешь с нами.

Крохотная, тесная, грязная комнатёнка. Широкая кровать, маленький стол, два стула.

Павел и Петрек поставили на стол бутылку и стаканы, отрезали три ломтя хлеба.

— Пей. Ешь.

— Это что, вино?

— Попробуй. В Польше борщ лучше, чем это вино — дешёвое, дрянное. Кислое, но в голову шибает. Вот если дашь немножко денег, можно будет колбасы купить.

Кайтусь положил на стол пятьдесят франков.

— Сейчас сбегаю куплю, — говорит Павел.

— Погоди, я с тобой, — говорит Петрек.

— Не надо. Я через минуту вернусь.

— Не вернется, — сказал Петрек, когда Павел пулей вылетел из комнаты.

— Почему не вернётся?

— Да потому, что получил пятьдесят франков. Уж я-то его знаю, брат он всё-таки мне.

И точно, не вернулся. Только зря его прождали.

— Слушай, Кайтусь, пойдем лучше в ресторан. Не бойся. В первый день в Париже можешь потратить чуть больше денег, а потом, как узнаешь город, столько уже тратить не будешь.

Пообедали в ресторанчике.

Любуется Кайтусь Эйфелевой башней, бульварами, площадями, магазинами. Он и в Варшаве любил бродить по городу и смотреть на витрины, когда вспыхивают и гаснут разноцветные огни. А Париж весь в огнях и красках.

— Ну, на сегодня хватит, — говорит Петрек. — В цирк идём?

— Если

далеко, лучше поехали.

— Ишь ножки заболели. Нет, братец, тут Париж. Привыкай.

Вот и цирк.

— Дай-ка денег. Никуда не уходи, стой здесь, я пойду в кассу за билетами. — говорит Петрек.

Дал ему Кайтусь сто франков.

— Ух, ты, какая бумажка!

Напрасно ждал его Кайтусь. Понял он и улыбнулся: «Содрали с меня чуточку денег. Ладно, пусть они пойдут им на пользу».

Кайтусь сам встал в очередь в кассу.

«Где же столько людей поместится?» — думает он.

Оказывается, все поместились в огромном здании цирка.

Сверху глянешь — головы, головы, головы. Кажется, ни одного свободного места уже не осталось, а народ всё идёт и идёт и расходится по ярусам, ложам, партеру, галёрке.

Осталось только одно свободное место — рядом с Кайтусем.

Заиграл оркестр. Началось представление.

Сперва выступили дрессированные лошади.

Потом акробаты.

Однако публика с нетерпением ждёт боксёрских состязаний. Кайтусю тоже любопытно. Странно только, почему никто не хлопает. Может, в Париже другая мода?

После антракта на арену вышли боксеры. Выше всех негр, и ступает уверенно.

Да, есть на что посмотреть.

Когда боксировала третья пара, венгр с греком, Кайтусь пошёл в такой раж, что даже забыл, где находится, и кричал по польски:

— Дай ему! Ещё! Врежь как следует! Сильней!

И как раз в этот момент место рядом с Кайтусем заняла красивая молодая дама.

Кайтусь кричит, а она с улыбкой смотрит на него. Потом вынимает из сумочки стеклянную фляжку, стопку и с улыбкой спрашивает:

— Не желаете ли глоток вина?

А у Кайтуся горло пересохло — так он кричал. Взял он золотую стопку, выпил, поблагодарил. Возвратил стопку.

И вот наконец выходит негр. Сверкает белками глаз. Показывает в улыбке белоснежные зубы. Кланяется. Гром аплодисментов. Кто-то бросил цветы, кто-то апельсин. Негр съел его, облизывается, гладит себя по животу.

— Хорошо, — говорит, — вкусно.

Но где же турок? Подать сюда турка! Почему он опаздывает?

— Начинайте! Чего тянете?

Выходит на арену директор цирка в черном фраке.

Турок заболел! — объявляет он.

— Враньё! Мошенники! Покажите турка! — кричит, а потом уже ревёт галёрка.

Врач и медсестра выводят турка: нос у него заклеен пластырем, и видно, что драться он не может.

— У него высокая температура. И нос поврежден, — объясняет доктор.

— Почему не предупредили? Деньги назад! Мошенники!

Кайтусь вскакивает с места. Никто не обращает на него внимания. А он надевает красную маску. Пробирается к проходу, сбегает по ступенькам к арене и громогласно кричит: