Каюр
Шрифт:
От этих слов у меня похолодело в груди. Я с трудом пережил сегодняшний день, а ведь ещё утром я был свеж и бодр, сейчас же я как выжитый лимон, причем выжимали меня пиная как футбольный мяч! А завтра идти на два часа дольше, и так минимум тридцать дней! Я тут же забыл все свои претензии к несовершенной палатке, которая даже не имела дна. Все мои мысли были только о том аде, что меня ожидает завтра. Я глянул на Ричарда, его лицо тоже вытянулось и потемнело от слов доктора, а вот Сэсил расстроенным не выглядел. Ну оно и понятно, бегать вдоль трещин, рискуя в любой момент провалится, а потом ещё и управлять собаками, совсем не тоже самое, что просто идти рядом с санями, и отдыхать пока мы с Ричардом пашем как кони!
В дневнике я первую запись так и не сделал, впрочем,
Сваренный Сэсилом в воде пеммикан, который превратился в странную кашу, я проглотил за несколько секунд. Обжигая губы и язык, я ел и никак не мог наесться, мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не пробовал. Целая тарелка очень калорийного варева ухнула в мой желудок как в сухую землю, так и не притупив чувство голода. Положенную мне долю горячего шоколада с сухим молоком, я тоже выпил мгновенно. Всё! Эта моя порция, и добавки тут не будет, свой сухарь я отдал Маньяку. Рацион тщательно рассчитан, если съесть сейчас что-то ещё, еды может не хватить на обратную дорогу. При этом я вижу, что Ричард, уплёл свою порцию так же быстро как и я, а вот Сэсил с Томасом едят не торопясь, и им явно много того, что у них в тарелках. Они потратили меньше калорий и меньше устали. Размеры порций явно рассчитаны не правильно. Однако сейчас я это обсуждать не готов, мои глаза слипаются, хотя вопрос нужно обязательно поднять.
В палатке темно, мы лежим в спальных мешках всё еще голодные и усталые, примус погашен для экономии топлива, и ото льда, на котором лежат мешки, тянет холодом. Я в сырой фуфайке и стучу зубами от пробирающегося в палатку ночного мороза, к тому же снаружи поднимается ветер. Казалось, ещё несколько минут назад я хотел спать, а сейчас сон не идёт. Меня преследует мысль о том, что придется вставать в сырой палатке, сотрясаемой порывами ветра, а потом последуют еще несколько часов утомительного труда, прежде чем можно будет дать сигнал отъезда, заслышав который собаки рванутся вперед. А потом десять часов пути…
Заснул я, наверное, только под утро, или мне просто показалось? Нас будит Итан, который сегодня ответственный за подъем экспедиции, и выступает в качестве дежурного. Палатка снаружи и внутри покрыта инеем. Идет густой снег, порывы бурана все сильнее. Из-за поземки снег пробирается во все щелочки. Под моей головой образовалась целая подушка из снега, вдоль спального мешка — надув. Все в палатке покрыто снегом и инеем, спальные мешки примерзли ко льду… Томас молчит, не смотря на меня, сейчас он понимает, что я был прав, я тоже молчу, только обреченно слежу за доктором. Он зажигает примус и через несколько секунд нас обдает потоками воды от стремительно тающего инея. Снаружи всего минус девять, и палатка мгновенно прогрелась до запредельных температур. Все промокло, а впереди ещё десятки таких же ночёвок…
Глава 13
Буран, так внезапно начавшийся в первую нашу ночёвку на леднике, не прекращается уже три дня, температура воздуха держится в пределах пять-десяти градусов, естественно со знаком минус. Довольно тепло, но идти практически невозможно, видимость почти нулевая, и из-за свежих и довольно рыхлых снежных наносов не видно трещин, которыми изобилует прибрежная часть ледника, порывы ветра иногда доходят до сотни километров в час. Из-за этого поставить задубевшие на морозе палатки становится настолько трудной задачей, что мы тратим на это не меньше часа, и в установке лагеря участвуют все члены группы. Даже нам с Ричардом, несмотря на то, что мы работаем во время перехода больше всех, и соответственно устаем мы больше, приходится помогать остальным, удерживая пытающийся вырваться из рук на свободу брезент.
Мы идём, точнее едва плетемся вдоль северо-западного побережья Гренландии, ведь склады продовольствия нужно закладывать как раз на берегах фьордов и заливов, из-за того, что основной маршрут экспедиции, которая начнётся в феврале,
Третий дневной переход. Мы буквально проползли чуть больше пяти километров, и сейчас, потратив на обустройство лагеря больше четырёх часов, обессилено сидим в громыхающей на ветру как лист жести палатке. Примус мы не зажигаем, у нас горит только керосиновая лампа, единственный источник тепла и света в покрытом льдом брезентовом коконе. Если зажечь примус в нашем убежище, наша задубевшая от влаги и мороза одежда снова мгновенно станет мокрой, и тогда будет ещё холоднее чем сейчас. Для растопки снега, снаружи, из кусков брезента и перевернутых нарт изготовлена ветрозащита, где сейчас Эдвард и Сэсил растопив примусы, пытаются обеспечить всех нас водой. Пить хочется адски! Готовить горячую пищу в таких условиях невозможно, и свои порции пеммикана, шоколада и сухарей мы едим в сухомятку, и запить практически нечем.
Мохнатые мелкие кони, которых все называют попросту пони, плохо переносят буран, в отличии от моих собак. Они страдают от ветра и холода и быстро теряют силы, ведь в отличии от нас, они уже третьи сутки идут или стоят в этом снежном кошмаре не имея укрытия. Другое дело собаки.
Днем, когда мы пытаемся идти, они густо покрыты снегом и застывшим на шерсти льдом. Каждый час, когда мы останавливаемся, собакам приходится чистить глаза и лапы от этого льда, и тогда кажется, что псы, дрожащие на ветру, страдают едва ли не больше нас, но это только до привала… Получив свою порцию пеммикана и быстро его сожрав, они тут же ложатся, и через десяток минут их уже не видно! Засыпанные снегом, свернувшись калачиком, укрыв морды хвостами, они лежат в уютных и теплых норах, созданных теплом их тел.
Утром, когда я выхожу из палатки, снежные холмы, под которыми укрываются мои собаки, трескаются, и из них высовываются морды отдохнувших и заспанных псов, с комками снега на носу и над глазами. Из отдушин струится густой и теплый пар, пахнущий псиной. Они бодры и весело приветствуют меня! Собаки снова готовы служить своим тупым хозяевам, которые гонят их хрен знает куда!
— Надо поворачивать или переждать эту бурю, дальше так идти невозможно! — После недолгого молчания, я первым высказал Томасу мысль, которая наверняка крутилась у всех в голове. — День или два такого похода, и может случится трагедия, или я или Ричард в итоге найдем свою трещину, которая станет для нас могилой!
— Просто так бросить всё? — Томас грустно усмехнулся — Мы готовились к этой экспедиции целый год, а вы предлагаете повернуть обратно?
— Да! — Я не выдержал — Да, повернуть! Знаешь ли Томас, мне ещё хочется немного пожить! Мы вышли в сентябре, льда в заливах и фьордах еще нет, а где он стоит, он слишком тонкий. Вы с Соверсом должны были учесть аномально теплое лето! Нужно выходить позже, когда лед станет, а насты между трещинами замерзнут настолько, что смогут выдерживать людей и нарты! Мы как бараны прёмся по только начавшему замерзать леднику, и при этом все уже понимают, что мы делаем большую глупость! Кони скоро сдохнут, не дойдя даже до первой точки закладки складов, и тогда мы останемся тут с неподъёмными санями, которые придётся попросту бросить, потому что собаки и мы их не потянем. Вот тогда всем планам экспедиции точно придёт конец. До февраля ещё много времени, я предлагаю вернутся, подготовится полутуше, и выйти снова через месяц.