Казаки. Между Гитлером и Сталиным(Крестовый поход против большевизма)
Шрифт:
К концу 1941 года 72-летний атаман почти утратил надежду на какой бы то ни было положительный поворот в судьбе казачества. «Донскому войску, — писал он Е.И. Балабину 19 декабря, — если таковое будет, придется пережить еще много унизительного и тяжелого, прежде чем там наладится „казачья“ жизнь. Думаю, что она и не наладится. Для того, чтобы казачьи войска появились снова, нужно именно теперь восстание против большевиков на Дону и на Кубани так, как это было в 1918 году, но вот его-то и нет, и идет 1941 год, а не 1918 год» [130] . Особенно гнетущее впечатление на престарелого генерала произвел репортаж военного корреспондента финской газеты «Helsinkin sanomat» о гибели советской кавалерийской дивизии под Харьковом. 7 июля 1942 года он написал атаману Е.И. Балабину: «Были это только „ряженые“ казаки или были это казаки, у которых не прошел большевистский дурман — это все равно. Факт остается фактом. Донские казаки не восстали против жидовской власти, они кинулись в безумную атаку на немецкие пулеметы, они погибли за „батюшку Сталина“ и за „свою“, народную, Советскую власть, возглавляемую жидами. Если это будет продолжаться и дальше так… — Тихому Дону грозит участь Украины — он войдет в Украину как нераздельная ее часть, а Украина уже включается в Германию и становится ее частью как Чехия, Моравия и т. д. В историческом аспекте все это, по существу, не так уж страшно — изменился лишь масштаб времени, увы, для человеческого существования столь важный. То, что могло случиться уже этой осенью, произойдет
130
ГАРФ.Ф.5761.ОП. 1. Д.16.Л. 43.
131
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 17. Л. 3–4 (об).
Однако, несмотря на свой пессимизм по отношению к перспективам казачества, генерал П.Н. Краснов все-таки не терял надежды на положительное разрешение казачьего вопроса в будущем. Но для этого, по его мнению, должно было быть соблюдено одно важнейшее условие. «Чем больше, — продолжал генерал в письме Е.И. Балабину от 7 июля 1942 года, — хороших, толковых, честных, знающих историю Дона и других казачьих полков… пойдут теперь служить у немцев и с немцами выкорчевывать коммунизм — казаков спокойных, не зараженных истерикой, не кликуш от казачества, машущих картонными мечами донкихотов, но казаков понимающих, что и в Новой Европе, Европе национал-социалистической, казаки могут иметь почетное место, как наиболее культурная и способная часть народа Русского — тем скорее и безболезненнее пройдет этот процесс восстановления казачьих войск в Новой России, И пока нельзя сказать „здравствуй, царь, в кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону“, пока Москва корежится в судорогах большевизма и ее нужно покорять железной рукой немецкого солдата — примем с сознанием всей важности величия подвига самоотречения иную формулу, единственно жизненную в настоящее время: „Здравствуй, фюрер, в Великой Германии, а мы, казаки, на Тихом Дону“» [132] . (Подборку писем генерала П.Н. Краснова атаману Е.И. Балабину см. в Приложении 1.4.).
132
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 3–4 (об).
Весной — летом 1942 года, в связи с начавшимся новым крупномасштабным наступлением немецкой армии на Восточном фронте и реальной перспективой «освобождения» казачьих земель Дона, Кубани и Терека, в среде казачьей эмиграции вновь начался некоторый эмоциональный подъем. Казачьи лидеры всех рангов и мастей активизировали свою политическую деятельность, а простые казаки, находясь под постоянным влиянием приказов, распоряжений и наставлений, выходивших из-под пера своих атаманов, начали уже в который раз готовиться к отъезду на родину 5 апреля Кубанский войсковой атаман генерал-майор В.Г. Науменко в своем приказе обратился ко всем казакам кубанцам: «Мировая военная и политическая обстановка говорит нам о том, что время нашего возвращения домой приближается, что пора нам из бесправных беженцев вновь обратиться в воинов, стряхнуть с себя беженскую пыль и тесно сомкнуть свои казачьи ряды с готовностью, если понадобится, пожертвовать всем для возрождения родного казачества…» [133] 13 мая 1942 за его же подписью (правда, на этот раз атаман представился как Общеказачий представитель Дона, Кубани, Терека и Астрахани) вышло распоряжение об организации «Финансово-экономического отдела». Согласно этому приказу, вновь образованный отдел должен был стать совещательным органом и заниматься специальными вопросами, связанными с настоящей жизнью казаков-эмигрантов и будущим устройством жизни на освобожденных казачьих землях. Непосредственно в его компетенции находились следующие проблемы: а) рассмотрение финансово-экономических вопросов, связанных с пребыванием казаков в эмиграции; б) разработка и подготовка финансовых и хозяйственно-экономических вопросов на случай возвращения казаков в Родные Края; в) разработка вопросов, относящихся к финансовому и хозяйственно-экономическому возрождению Юго-Востока России и особенно казачьих областей после освобождения их от большевистской власти; г) правильное ознакомление иностранных и русских кругов с казачьими Краями, их огромными природными и хозяйственными ресурсами и возможными перспективами путем непосредственного общения и соответствующих печатных изданий [134] .
133
ГАРФ. Ф.5761. ОП. 1. Д. 6. Л. 254.
134
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д 7. Л. 4.
Казаки-самостийники также не остались в стороне от очередного приступа всеобщего поклонения немецким освободителям. Руководители КНОД распространяли среди своих станичников официальные приказы и пропагандистские прокламации, в которых возносили до небес героическую германскую армию и предсказывали скорое возвращение в родные края. После долгой работы был, наконец, закончен и утвержден официальный статут Казачьего национально-освободительного движения, который, по мысли создателей, должен был помочь простым казакам окончательно убедиться в том, что именно казачье национальное движение — это тот путь, который ведет их на родину Основными положениями этого чрезвычайно любопытного документа были 4 пункта: 1. Непримиримая борьба с советской властью, коммунизмом, еврейством и масонством. 2. Освобождение Казачьих Земель из-под власти СССР и его возможных наследников. 3. Образование на землях Европейского казачества единого самостоятельного государства — Казакии. 4. Объединение казаков, калмыков, горцев и других коренных жителей Казачьих Земель на основах верности своей казачьей родине и здоровых начал казачьего национализма [135] (полностью текст статута см. в Приложении 1.5).
135
Казачий вестник. 1942. № 14 (20). 15 июля. С. 4.
В журнале «Казачий вестник» была развернута оживленная дискуссия о том, кто же должен возглавить казачество по возвращении в родные края (она, правда, больше походила на очередную кампанию по дискредитации старых атаманов). «Чем ближе родина, — писал казак-националист М. Карпов в статье „Вооруженные и наготове“, — тем острее напряженность, тем труднее и мучительнее ожидание. А добывание нашего государства и устроение его равноправным и свободным сочленом в семье народов новой, очищенной от московского богоискательства и дьяволонаходительства, Европы зависит только от выдержки и здорового, не проржавевшего от большевистской пропаганды или эмигрантской грызни, мышления и мироощущения, зависит от того инстинкта, который вывел подсоветских казаков из липких жидовских тенет, а казачью эмиграцию из душных и затхлых прихожих русских политических организаций — и привел их к КНД. То есть вывел к работе и стройке из ужаса советской обезлички и духовной разрухи, а эмигрантов — из небытия мечтаний, неумеренных честолюбий, раскольничьих споров и безудержной болтовни» [136] . Придя в очередной раз к выводу, что «русские эмигранты на 90 % стали красными… и видят в Сталине объединителя земель русских и их защитника» [137] , самостийники заклеймили
136
Казачий вестник. 1942. № 15 (21). 1 августа. С. 1.
137
ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 45. Л. 51.
Помимо этого, в прессе ряда европейских стран с подачи Василия Глазкова началась целая кампания по «продвижению» казачьего народа и восхвалению «великого благодетеля Адольфа Гитлера». Так, например, 27 июля 1942 года в одной из центральных болгарских газет появилась довольно обширная статья, посвященная освобождению немецкой армией донской столицы — города Новочеркасска. «Большевики сняли, — писал руководитель КНОД, — золотой купол казацкой святыни, который по своей красоте третий в Российской империи после Исаакиевского собора и храма Христа Спасителя, а сам храм превратили в склад. До большевистского нашествия в городе жило 135 тысяч жителей и ни одного еврея… За освобождение города Новочеркасска казачество навсегда признательно Гитлеру!» [138] Однако на этот раз самостийники не ограничились критикой, как всегда громкой и скандальной, но абсолютно не имеющей никакого отношения к реальности. На Северный Кавказ был послан специальный военный корреспондент — казак Ростислав Павлович Алидзаев. На протяжении долгого времени он писал большие отчеты о жизни на оккупированных территориях, которые публиковались в журнале «Казачий вестник». Ему удалось наладить довольно разветвленную корреспондентскую сеть, а также организовать доставку в ряд крупных городов журнала казаков-националистов. «Из Новочеркасска и Ростова, — написал он в одном из писем Василию Глазкову, — сообщают наши корреспонденты, что там „Казачий вестник“ расклеивается на главных площадях для более широкого ознакомления с ним казачьего населения, которое в тысячах толпится около „Казачьего вестника“ и с жадностью читает его строки» [139] .
138
Слово. 1942. № 6005. 27 июля. С. 4.
139
ГАРФ. Ф. 5762. ОП. 1. Д. 49. Л. 91.
Даже генерал П.Н. Краснов, казалось бы, совсем утративший надежду на счастливое разрешение казачьих судеб, попав под влияние «победных» газетных репортажей о налаживании мирной жизни на оккупированных казачьих землях, писал 20 июля 1942 года атаману Е.И. Балабину: «…нужно уже думать о крупной переброске знающих и любящих Дон и Россию людей туда для службы с немцами и под немцами, а людей этих-то и нет». Также в эти дни его чрезвычайно заботила судьба казачьего эмигрантского музея, который, по его мнению, должен был как можно скорее «возвратиться на свое место в Новочеркасск» [140] .
140
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 5.
Однако время шло, на Дону, Кубани и Тереке понемногу начало налаживаться какое-то подобие «мирной» жизни, прошли выборы станичных и кое-где окружных атаманов, начали активно формироваться казачьи части из населения оккупированных казачьих территорий, а отношение немецкого руководства к казачьей эмиграции оставалось по-прежнему презрительно холодным. Немцы предпочитали сотрудничать с «подсоветскими» казачьими лидерами, разбивая тем самым все мечты эмигрантских атаманов о том, что именно им будет поручено заново строить казачью жизнь на родине. «Пока так же, как и повсюду, — писал П.Н. Краснов Е.И. Балабину 7 августа 1942 года, — немцы в занятых областях России стараются обходиться местными силами без эмиграции, питая к последней, и может быть основательно, недоверие. Эмиграция раскололась на толки и ориентации, а немцам, конечно, нужна только одна ориентация — немецкая» [141] . 12 декабря 1942 года генерал еще раз грустно подтвердил полное отсутствие у эмигрантов каких- либо перспектив. «В каждой станице для борьбы с большевиками, — сообщал он Е.И. Балабину, — организованы отдельные казачьи сотни, по всему фронту казаки военнопленные и казаки, добровольно перешедшие к немцам, организованы в полки и сотни, прекрасно вооружены и работают с немцами, вызывая их восхищение и удивление. При таких условиях естественно, что казакам эмигрантам, ничем, кроме сплетен, жалоб и кляуз, не проявившим себя, места там не будет… Эмиграция теперь или должна идти туда, или примириться с тем, что она так и останется эмиграцией или, в лучшем случае, приедет „домой“, когда ей разрешат, чтобы тихо и мирно жить на „пенсии“… Вы понимаете, что при таких обстоятельствах мне в 73 года просто смешно было бы куда-то соваться, кого-то возглавлять и путаться в дела, которые хорошо ли, худо ли, но уже идут» [142] .
141
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 10–10 (об).
142
ГАРФ. Ф. 5761. ОП. 1. Д. 17. Л. 17.
Глава 3
ГУКВ: казачье правительство рухнувших надежд
С 1943 года отношение немецкого руководства к казачьей эмиграции начало постепенно меняться. Связано это было с тяжелейшим положением на Восточном фронте, Сталинградской катастрофой и последовавшим отступлением немецкой армии с территории Северного Кавказа. Перед германским руководством встала проблема изыскания дополнительных резервов для продолжения борьбы. Немаловажная роль в этих планах отводилась населению оккупированных территорий и советским гражданам, оказавшимся в Германии в качестве военнопленных и «восточных рабочих» — все это требовало изменения традиционных методов нацистской политики по отношению к народам СССР. Чтобы заставить всех этих людей верой и правдой служить нацистской Германии, требовалось обозначить ощутимые политические цели, заинтересовать, дать веру в то, что они воюют ради своего будущего и будущего своих детей, а не ради сохранения жизни и лишней миски супа.
В то время все восточные народы, представители которых сражались в составе германской армии, уже имели свои национальные комитеты, претендовавшие в будущем на роль правительств «независимых государств», — ничего подобного не было только у казаков. Однако в декабре 1942 года при Министерстве по делам оккупированных восточных территорий такой комитет, получивший название «Казачье управление Дона, Кубани и Терека», во главе с Н.А. Гимпелем был создан. Для того чтобы сразу зарекомендовать себя серьезной, претендующей на «объединение всего казачества» организацией, Гимпель вступил в тесный контакт с генералом П.Н. Красновым. Зная о популярности старого атамана в казачьих кругах, немцы прочили его на роль идейного вдохновителя всего казачества. Уже 25 января 1943 года генерал подписал обращение, в котором призвал все казачество встать на борьбу с большевистским режимом. В обращении отмечались особые казачьи черты, казачья самобытность, право казаков на самостоятельное государственное существование, но, что любопытно, не было ни слова о России. Видимо, к этому времени Краснов окончательно понял, что идея о казачестве в единой неделимой России осталась в прошлом. Как позже признавался сам П.Н. Краснов, именно с этого момента он стал только казаком, стал служить только казачьему делу, поставив «крест на своей предыдущей жизни и деятельности» [143] .
143
Никонов В.О. О казачьих делах // Часовой. 1950. № 10. С. 17–18.