Казанские "Тандерболты"
Шрифт:
– У вас были интимные отношения?
Бартон покачал головой.
– Сэр, она отчаянно нуждалась в участии и заботе. Я несколько раз водил её в столовую, чтобы она нормально поела. Слушал её рассказы, поэтому знал о всех неурядицах. В общем, это могло бы дать мне повод, но тогда я просто использовал бы её. Такое не по мне.
– Понимаю. Она когда-либо расспрашивала вас о работе? Об электронном оборудовании, с которым вы имеете дело?
– Нет. Ни разу. Работу мы не обсуждаем. Иногда она спрашивала об Америке. Что мы едим, как проводим свободное время, вот и всё, - Бартон пришёл к очевидному,
– Нет, - Напалков встал из угла, где до этого бесшумно сидел, наблюдая за разговором, и присоединился к беседе, - она была невезучей женщиной, застрявшей в браке с жестоким пьяницей. К сожалению, у нас такие качества часто ходят рука об руку. Мы думаем, что ей повезло встретить сочувствующего человека, готового выслушать. Но нашлись и злонамеренные люди, распространившие ложные слухи с трагическими последствиями. Я уверен, Оуэн, что вы достойный человек. Вам нет причин бояться ЧК.
Бартон козырнул и ушёл. Напалков на мгновение задумался и повернулся к флотскому особисту.
– Этот матрос... весь ваш молодняк похож на него?
Офицер не ожидал от чекиста подобного вопроса, и немного озадачился.
– Нет, конечно. У нас есть все от святых до и грешников, как и везде. Но я, честно говоря, думаю, что большая часть нашей молодежи, встретив такую женщину, поддержала бы её как и он. По крайней мере, надеюсь. Если мы верно их воспитали.
Напалков улыбнулся.
– Если это так, то вам нечего опасаться за своё будущее. Но здесь и сейчас... уверен, мужу Нины Кларавиной и тем, кто распространял о ней порочащие слухи, есть за что избегать нас.
Казань, улица Волкова, 47
Дом был небольшим, деревянным с черепичной крышей. Дверь слева, рядом окно. Этажом выше ещё два. Всё верно. Майор милиции Алексей Раскин понимал, что даже такое жилище - это куда больше, чем может предложить город многочисленным беженцам. С тех пор, как вторглись гитлеровцы, они выдавливают население на восток. Города битком набиты. Нам потребуются лет десять, чтобы восстановить порушенное за неполные три года. Даже больше десяти, наверное. Но офицер ЧК - не тот человек, перед которым можно выказывать отчаяние. Это моя проверка. Если я её пройду, мной заинтересуются могущественные люди. Они поддержат меня. А если нет... уже завтра окажусь в пехотном взводе.
Раскин подошёл к двери парадного входа и вежливо постучал.
– Николай Павлович, у меня для вас срочные новости с фронта.
Напалков, оставаясь вне видимости, мысленно одобрил такой шаг. Ловко. Срочные новости с фронта почти всегда означают, что чей-то сын, брат, отец или, возможно, даже сестра отдали жизнь за Родину. Такие слова каждый день слышат повсюду. Даже самый любопытный из соседей сейчас покачает головой и оставит в покое того, кто понёс утрату. Значит, мы можем взять этого человека незаметно. Если ячейка вредителей находится здесь, будет сделан первый шаг по ей устранению.
Раскин вновь постучал. Затем дверь открылась, и он вошёл внутрь. Любой случайный наблюдатель решил бы, что замок открылся в надежде
Ну, почти обычными. К шумам города присоединился глубокий утробный рёв, отражающийся от зданий и раскатывающйся по улицам. Чекист огляделся. Над ними летели самолёты, американские "Тандерболты". Гул их мощных моторов сильно отличался от других, слышанных им в этих местах. Напалков быстро насчитал сорок восемь машин, три группы по шестнадцать, в каждой по четыре звена. Когда они прошли прямо у него над головой, от звука их двигателей, казалось, задрожала землю. Старушка в обычной косынке остановилась, чтобы посмотреть на них.
– Мы не одни, - её старческий голос неожиданно окреп от этих слов.
– Мы не одни.
Иван почтительно кивнул пожилой даме, хотя очень хотел, чтобы она поскорее прошла дальше. Вместе они проводили "Тандерболты" взглядами, и смотрели вслед, пока звук моторов не ослаб от расстояния. Старушка снова заговорила:
– Американцы. Пожелаем им доброй охоты и спокойного возвращения.
– Пожелаем, матушка. И поблагодарим американских матерей, которые отправили своих сыновей сюда, сражаться вместе с нами.
К собственному удивлению, Напалков понял, что был совершенно искренним.
Как только пожилая дама удалилась, из дверного проёма показалась рука и жестом позвала Ивана внутрь. Войдя, Напалков осмотрелся. Жильё было грязным, неопрятным, полным беспорядка, который создаёт только постоянно пьяный человек. Но всё же имелись давние признаки присутствия женщины. Очевидный вопрос - а где она ? Чекист догадывался, что это не та история, у которой возможно счастливое окончание.
На этажах было по две комнаты. Хабаров, Раскин, и двое дюжих рядовых милиционеров находились в дальней из них. Рядовые сидели прямо на задержанном, прижав его к полу. Тут же стоял старший сержант, наблюдавший за ними. Наблюдение заключалось в том, что каждый раз, когда Хабаров пытался дёрнуться или пошевелиться, то получал пинок.
– Только не по голове, Сергей. Нам нужно то, что в ней намешано.
– Здесь жила женщина. Сейчас её нет, - старший сержант Пархоменко нежно любил свою жену и распространял часть своего отношения на женщин в целом. От этого он нетерпимо относился к тем, кто дурно с ними обращался. Сердце подсказывал ему, что здесь случилось недоброе, и заранее ничего хорошего к Хабарову не испытывал.
– Интересно, что с ней произошло.
– Ушла в Старую Майну. Она работает на тамошней верфи.
– Там её нет, - негромко, но убедительно сказал Раскин.
– Мы проверяли.
Напалков снова кивнул сам себе. Майор прервал рассказ подозреваемого, но ровно так, как это и надо было сделать. Хорошая, грамотная работа.
– И как всё прошло?
– Когда мы зашли, он пытался сбежать через заднее окно. Только там его уже ждали двое моих ребяток. Сразу закинули обратно внутрь. Обычное дело.
– Где она?
– спросил Раскин вновь, тоном давая понять, что Хабарову лучше бы вспомнить пословицу про гнев терпеливого человека. Но Николай пропустил намёк мимо ушей и ничего не сказал.