Казанские "Тандерболты"

Слейд Стюарт

Пока он разворачивался правым виражом для следующего захода на цель, мимоходом заметил, что на малой высоте и без помощи крутящего момента, работающего в левом развороте, самолёт становится неторопливым. Наконец, когда Эдвардс вновь вышел на боевой курс, увидел, как немцы разбегаются, побросав грузовики. Барнс на "Огнёвке" и Уокер на "Славе", наблюдая то же самое, разошлись немного в стороны, параллельно дороге. Они обстреливали войска, бегущие прочь от обречённых грузовиков. Гриффин, ведомый Эдвардса, открыл огонь по машине в начале конвоя, а сам он нацелился на два сцепившихся при попытке съехать с грунтовки грузовика. Несколько мгновений они, казалось, просто поглощали трассеры, а потом разов взорвались, вероятно, от попаданий в баки.

Лейтенант задумался,

а не сделать ли ещё один заход, но решил, что не стоит. Конвой был полностью разбит, большинство машин горело, и по обе стороны от дороги поле было усеяно телами в серой форме. Домой лететь ещё долго, лучше поберечь боеприпасы.

Четыре "Тандерболта" шестого звена появились рядом, присоединяясь к строю. "Пьянчужка" лейтенанта Рассела вместе с остальными самолётами заняла позицию сзади-слева от пятого звена Эдвардса. Седьмое, ведомое "Шарлоттой" лейтенанта Пауэлла, добивало остатки колонны. Выше, обеспечивая прикрытие, шло четвёртое звено, во главе с майором Янгом.

– "Пьянчужка", как дела?

– Порядок, наверное, - даже по радио голос Рассела был унылым и подавленным.

– Ты подбит?
– с беспокойством спросил сверху Янг.

– Нет, - всё так же уныло сказал Рассел, - у нас всё хорошо.

Эдвардс мельком глянули на планшет, закреплённый на колене. Следующей вероятной целью по дороге домой обозначалась сортировочная станция в Ромоданово. Курс пролегал прямо над ней.

– Это "Лайлани", F-5 из разведки, - неожиданно раздалось в эфире.
– Сортировка в Ромоданово накрыта B-17 и превращена в металлолом. Но остались позиции МЗА, будьте осторожны. На путях южнее станции осталось четыре состава, им некуда деться. Можно их проштурмовать.

– Спасибо, "Лайлани". Ребята, слышали? Летим на железку.

Старая Майна, штаб 5-го соединения бронекатеров, госпиталь

– Да, братец, хорошо ты поработал, пока меня не было.

Напалков профессиональным взглядом посмотрел на человека на больничной койке. У него очень, очень много болезней. Я удивлён, что флот принял его. Но кто мы, чтобы судить об этом? Как там встарь шутили про медосмотр в пехоту? Во-первых, измерьте температуру и убедитесь, что она выше нуля. Во-вторых, проверьте пульс и найдите сердцебиение. В-третьих, пересчитайте пальцы, чтобы удостовериться, что хотя бы один есть - нажимать на спусковой крючок. Если всё совпадает, ставим "Годен".

– Иван Михайлович, как твоё расследование?

Кеннеди было нелегко, но он попытался сесть. Напалков осторожно помог ему, придержав за плечи.

– Отдыхай, Джек. Чем скорее ты вернёшься на Волгу-матушку, тем лучше. На обратном пути я виделся с адмиралом Кузнецовым [197] . Он рассказал мне о твоих поступках и о том, как ты рискнул жизнью, спасая наших матросов. Как русский, я благодарен тебе за храбрость и служение Родине. Но как друг, прошу, будь осторожен в будущем. У ЧК очень мало близких друзей, и мы не можем позволить себе терять их.

197

Николай Герасимович Кузнецов (1904 - 1974) - адмирал флота, военно-морской деятель, с 1939 по 1946 годы РИ нарком военно-морского флота. Внёс огромный вклад в победу. Один из немногих главнокомандующих, выполнивших директиву 21 июня 1941 о приведении подчинённых сил в боевую готовность, что позволило отразить первые атаки фашистской авиации и избежать потерь в военно-морских базах.

Кеннеди был удивлен и словами, и очевидной искренностью в них, но виду не подал. Игра это или честность? Или и то, и другое? Вполне понятно, что представитель союзных сил - единственный здесь человек, с которым у чекиста может быть дружба. И, на самом деле, мне

он тоже по душе. А это значит, продолжаем линию защиты.

– Полностью тебя понимаю, Иван. Я у себя тоже всего один, и не хотелось бы этого одного потерять.

Напалков рассмеялся.

– Очень хорошо, Джек. Можно узнать, как тебя ранило?

– Я был болезненным ребёнком. Одна детская болячка за другой. В два года перенёс корь, едва не умер от скарлатины в три, а вскоре после этого подхватил коклюш и ветрянку. Позже у меня были дифтерия и постоянные сражения с гриппом и бронхитом. Когда мне было 17, я заболел тяжелым спазматическим колитом и целым букетом других пищеварительных болезней [198] . Тогда врачи убедили моего отца провести курс стероидных препаратов. Отец любил эксперименты...
– с горечью сказал Кеннеди, что заставило Напалкова пристально посмотреть на него.
– Стероиды стали настоящим бедствием. Они подарили мне язву двенадцатиперстной кишки и проблемы с позвоночником, вымыв кальций из костей. И вызвали проблемы с железами внутренней секреции. Болезнь Аддисона [199] . Так или иначе, мои кости, особенно спинные, на самом деле очень слабы. Пока я бултыхался в Волге, фашисты обстреливали нас. Снаряды рвались в воде, и я получил несколько контузий. Врачи говорят, что теперь мне, вероятно, придётся носить поддерживающий корсет. Если это правда, то накрылась моя флотская карьера. По крайней мере, в плавсоставе.

198

Чистая правда. Из-за чрезвычайной болезненности Джона Кеннеди дважды соборовали в детстве. В связи с этим у него рано выработались фатализм и личное бесстрашие. Чтобы поступить на службу, он тупо подкупил медкомиссию. А эпизод со спасением моряков взят из реального послужного списка, только происходило это на Тихом океане.

199

Серьёзное нарушение работы надпочечников.

– Жаль, если так. Это большая потеря.

Кеннеди ещё раз спросил сам себя, насколько искренне Иван сожалеет, и решил, что наверняка честно.

– А как твоё расследование в Архангельске?

Напалков рассмеялся.

– Там было просто. Обычное нарушение надлежащего порядка оформления. Недостаток присмотра и накопленные ошибки. Почти всё решилось выдачей секретарше новой пишущей машинки. Пару непосредственно виновных отправили на фронт, в пехоту, остальных понизили в должности. То есть вина есть, но дурных намерений мы не нашли. С этой стороны всё. А здесь другое дело. Сюда неправильные патроны приехали по ошибке, но вам их направили сознательно. Это уже измена, и мы должны найти тех, кто в этом замешан. И покарать их сообразно проступку.

Лейтенант мысленно вздрогнул. Звучали эти слова устрашающе. Просто помни, Джек, ты имеешь дело с чекистом.

– Мой командир сказал, что я могу помочь в меру возможности. Правда, прямо сейчас возможностей у меня всего ничего.

– У меня с собой есть личные дела людей, которые были непосредственно вовлечены в перегрузку боеприпасов, - Напалков вынул внушительную стопку папок.
– Их перевели по моей просьбе. Может, просмотрим всё вместе и подумаем, кто может быть вероятным подозреваемым?

– Думаю, будет лучше, если изучим дела по отдельности, и составим списки, каждый свой. А потом сравним их. Чем больше глаз изучают обстановку независимо, тем больше возможность заметить истину.

Напалков кивнул.

– Разумно. Куда лучше, чем пропускать всю информацию через всего одно сито. Поэтому у нас несколько спецслужб.

А ещё потому, что они не доверяют одна другой, и пристально следят за промахами соперников. Всё-таки в таком равновесии сил состоит настоящая безопасность для всех остальных. Система сдержек и противовесов.