Казанские "Тандерболты"
Шрифт:
Паттон и ЛеМэй покинули кабинет. В этот момент им навстречу попался штабной капитан. Стек генерала взметнулся и упёрся в стену у него на пути.
– Капитан, где ваш чёртов галстук?
– Сэр?
– он был изумлён от внезапно подкатившего чувства тошноты.
– Как вы можете ожидать от людей выполнения приказов, если вы сами им не следуете? Дисциплина для всех едина. Есть всего один способ сделать то или иное дело - правильный.
Генерал оглянулся.
– Айк? Издайте приказ по строевой части. Все офицеры должны носить галстуки, гетры [223] и каски. Поймаю одетым не по уставу - оштрафую на 25 долларов.
223
Имеются в виду специальные матерчатые или кожаные чехлы, закрывающие верх армейского ботинка и низ штанины.
Капитан облегчённо удрал, чтобы повязать галстук и надеть каску. Паттон проводил его взглядом и повернулся к своим спутникам.
– Если люди не подчиняются в мелочах, ими невозможно управлять в бою - они не будут слушать приказы, когда это действительно имеет значение. Если они не выработают привычку к исполнительности на низовом уровне, то перестанут делать как должно более важные вещи. И когда они этому научатся, сие умение надо поддерживать постоянно - не только в безопасных укрытиях. Пусть выполняют устав не думая, и тогда их шансы вернуться домой будут значительно выше.
ЛеМэй и Паттон переглянулись. Самый молодой и самый старший генералы армии США прекрасно понимали друг друга.
Пестрецы, районное отделение ЧК
– Пончики?
– Напалков шутливо поднял брови?
– Пончики. Или, скорее, пышки. Приехал буфет, один из тех переделанных американских автобусов. Женщины сказали вашему заместителю, что их только что выгрузили с поезда, и нужно проверить всё оборудование. И, чтобы не работать впустую, они могли бы накормить наших служащих и сделать для всех чай.
Старший следователь смотрел на смеющегося Напалкова. Они оба понимали, что американцы стараются быть тактичными и не выпячивать свою обеспеченность по сравнению с русскими.
– Короче, они закатали рукава, раскочегарили самовар и духовку... процесс пошёл. Ты представляешь, сколько сахара в их пончиках?
Иван покачал головой. Из-за дежурства в госпитале он лишился возможности впервые попробовать американскую выпечку, но решил, что это была необходимая жертва.
– Ну, много. Наши люди три года не ели сладкого. Иван Михайлович, мы сделали, как ты предложил, и мягко отнеслись к шестерым задержанным женщинам. Первая из них кричала и едва не обмочилась от страха, когда её привели на допрос. Но наш следователь усадил её, налил чая и предложил свежий пончик. Она успокоилась, и они долго говорили о всякой всячине - работе, довоенной жизни, о том, как учатся дети и так далее. За это время она съела ещё два пончика. После стольких лет без сладкого она пришла в эйфорию, потеряла равновесие и едва не выпала из окна.
Чекист и следователь рассмеялись. Довольно многие подследственные ЧК, как и НКВД раньше, пытались сознательно выброситься в окно, но чтобы причиной несчастного случая стал пончик - это что-то новенькое.
– И она всё рассказала?
– Не сразу. Передозировка сахара на самом деле повлияла на неё. Она стала откровенной, разговор пошёл о более личных вещах. Разболталась, в общем. Наш сотрудник внимательно отлеживал её поведение и вовремя заметил: "Анна Ивановна, я вижу, что вы невиновны и вам незачем бояться ЧК. Но именно из вашей невиновности исходить опасность для вас самой. Вы, возможно, знали Нину Кларавину-Хабарову?
– И вот тогда она рассказала действительно всё.
– До последнего. Она, я думаю, не стала бы выгораживать себя, но воздействие сахара и надуманная опасность для детей отрезвили её. Она выдала все известные ей имена. По адресам сразу выехали. Так было со всеми арестованными женщинами. Иван Михайлович, мы с наскоку накрыли, наверное, самую крупную сеть гитлеровских шпионов и вредителей с начала войны. А всё благодаря бдительному американскому матросу, который внимательно сверял накладные, и буфетчице со сладкими пончиками!
Они снова рассмеялись. Несмотря на раннее утро, работа кипела. Пока старший следователь докладывал, из коридора то и дело слышались смешки - некоторые сотрудники, проходя, слышали их разговор.
– Что с женщинами? О них позаботились?
– Конечно. Им выделили удобные комнаты, Мария Макаровна подобрала для них новую одежду, не тюремное тряпьё, а качественные гражданские костюмы. Им также сообщили, что детей на время разместят в нашем ведомственном доме отдыха. И, разумеется, все разговоры будут записаны, - следователь ехидно ухмыльнулся, - Так что они уже превращаются в наших осведомителей. Они догадываются, что верная служба ЧК может убрать особую отметку с их дел.
Напалков, сохраняя неизменное выражение лица, мысленно заметил: на делах, попавших в ведение ЧК, особые отметки ставятся навечно. Мы никогда ничего не забываем.
Направляясь в свой кабинет и тая надежду, что Мария Макаровна приберегла для него пончик для него, он увидел знакомую фигуру. Хороший чекист не забывает лица.
– Здравствуй, Сергей Сергеевич. Чего тебя такую рань к нам направили?
Старший сержант Пархоменко поздоровался в ответ.
– Товарищ Напалков, я привёл нескольких сотрудников, чтобы помочь с задержаниями.
– Очень вовремя. Я помню, как вы сработали при взятии Хабарова. Хорошо служба поставлена. Из него мы уже всё вытащили. Если хочешь, загляни в камеру и попинай его.
– Спасибо, Иван Михайлович!
Пархоменко широко улыбнулся вслед Напалкову.
Какой душевный человек! Зря я к нему настороженно относился.
Он помотал в воздухе правой ногой, разминаясь, и пошёл к лестнице в подвал.
Чувашский плацдарм, Канаш, полевой госпиталь, приёмно-сортировочный пункт
– Вам следовало уехать отсюда, пока оставалась возможность, - капитан Андерсон был серьёзен, как сердечный приступ.
– Колбасники наседают на нас с тыла. Если с востока не подойдёт помощь - беда.
– Всё в порядке, - уверенности в голосе у старшего лейтенанта Дороти Хопкинс было куда больше, чем в душе. В прошлую войну они расстреляли Эдит Кэвелл [224] . И с нами могут поступить так же.
– Мы под защитой Красного Креста.
224
Британская медсестра, казнённая в 1915 году немцами в Бельгии за организацию побега 200 пленных.