Каждая мертвая мечта
Шрифт:
— Ладно! — услышал он голос нового капитана. — Как вы знаете, я только что от Кахела-сав-Кирху. И был я там не один, но вместе с сотней других идиотов, которые позволили надеть себе на руки это цветное говно. — Оверерс-кан-Сумор махнул карвашем. — Но это значит только то, что я прекрасно подхожу на роль вашего командира. Офицер не может быть умнее своих людей, потому что тогда он стал бы первым сбегать с поля боя и последним — идти в атаку.
Он развернулся и указал на город, что находился в каких-то пятистах ярдах.
— Там — Помве. Все вы его знаете. У него стены длиной в три мили, шесть ворот, тридцать восемь башен. И примерно тридцать тысяч человек внутри. Мы хотим его захватить, потому что не можем оставлять в тылу ни этот
Он поднял с земли палку и принялся рисовать на земле.
— Смотрите. А те, у кого найдется и мозг между ушами, может попытаться и думать. — Он нарисовал кривой овал. — Это Помве. Рядом с ним течет река, Тос, помните?
Кончик палки вырыл неглубокую борозду и меньший круг по другую сторону от большого.
— Это река, а это гегхийцы. Там сидит благородный Хантар Сехравин, а судя по размерам лагеря, у него как минимум пять тысяч человек. Возможно, уцелели несколько чародеев. Мы не знаем. Но этот лагерь означает, что совет Помве не впускает его в город, а значит, мы знаем, что они ему не доверяют. Или получили приказы из столицы, чтобы этого не делать. Для нас лучше: легче разобраться с городом и с гегхийцами по отдельности, чем если бы они бились плечом к плечу. Но пока что делаем вот как.
На земле появился полукруг, концы которого упирались в реку. Внутри оказались оба круга: малый и большой.
— Копаем. Говорю вам то, что я услышал на совете у Кахела: ставим шанцы, чтобы эти сукины дети из Помве и гегхийцы не имели ни шанса на помощь извне. Чтобы знали: мы справимся с ними раньше, чем придет подмога. На другом берегу реки тоже есть наши люди, а завтра мы закончим строить плоты, свяжем их и перегородим Тос. Река довольно мелкая, по ней могут плыть только легкие лодки, а потому такой преграды хватит, чтобы никто не выбрался из города по воде. Все понятно?
Несколько согласных кивков и бормотаний подтвердило, что пока что — все ясно.
Люка взглянул на свою роту. Они понимали. Такой стиль командования, когда информация о самых важных целях будущей битвы выходит из штаба — и добирается до самого последнего солдата, был меекханским до мозга костей. Так командовали самые известные имперские генералы. Благодаря этому каждый из солдат чувствовал себя частью живой армии, а не куском мяса, предназначенным на убой. Знал, за что сражается, а потому сражался лучше, а еще мог, не ожидая приказа, гибко реагировать на происходящее на поле боя. Все это — благодаря годам совместных тренировок или, как в случае здесь присутствующих, чувству общей цели. Такой способ командования армией обеспечивал им яркие победы в большинстве случившихся стычек.
Оверерс-кан-Сумор выпрямился и осмотрел окружавших его мужчин.
— Вы заметили что-то интересное в этих стенах?
По солдатам прошел мрачный шепоток. Все лица передернуло от гнева.
— С них сняли трупы, — отозвался кто-то сзади.
— Да, это легко заметить. А знаете, что они с ними сделали?
Шепот приобрел другую окраску: холодную и мрачную.
— Знаете. Они накормили ими речных падальщиков. Напугали нас, посеяли страх, а потом плюнули нам в лицо, выбросив в Тос тела наших убитых братьев. Показали нам этим поступком, сколько мы для них значим. Ни с одной душой не попрощались с молитвой, ни одно тело не получило последних милостей. Мужчины, женщины и дети, единственной виной которых было то, что кто-то надел на них ошейник. — Капитан притронулся к бледной полосе на своем горле. — Их убили, обесчестили их тела, а в конце — опозорили души. Потому что их хозяева все еще верят, что эти рабы были хуже них. Что они были хуже их лошадей, собак, котов и птичек в золоченых клетках.
Шепот среди солдат напоминал раскаты грома. Низкие, на грани слышимости. Такой звук издает скальная осыпь перед тем, как пасть вниз, сметая все на своем пути.
Оверерс-кан-Сумор с размаху воткнул палку
— Я вижу, вы чувствуете то же самое, что и я, — прохрипел он. — Сав-Кирху просил всех новых лейтенантов и капитанов, чтобы мы напомнили вам, зачем мы здесь. Не ради золота, трофеев, оружия и припасов. Не ради мести, хотя я и не стану спорить с вами насчет этого. Нас ждет немало труда, — он указал на жалкую кучу земли позади себя, — и у вас много раз будет схватывать спину, будут лопаться мозоли на руках, а ноги растираться до крови. А потом, когда мы пойдем на город, вы начнете истекать кровью и умирать. Но помните, зачем мы здесь. Затем, чтобы заявить всему Дальнему Югу, что наступил конец. Что хватит считать людей хуже вещей, конец убийствам, насилию и позору для тех, кто носит ошейник. Прежде мы убегали, преследуемые всеми княжествами, как звери, но теперь мы не станем этого делать. Такие слова я услышал в штабе — и передаю вам. Мы победили гегхийцев, а если придут коноверинцы, то победим и их. Если придет армия Камбехии, Вахези или Бахдары — или все они вместе, то тех сукиных детей мы тоже разгромим и раз и навсегда добьемся уважения. Потому что мы ищем не мести, но желаем свободы и прав, которые отобрали у нас и наших детей.
Люка-вер-Клитус выпрямился и осмотрелся вокруг. Люди кивали, сжимали кулаки, молчали. Если бы обитатели Помве услышали это молчание, они отворили бы ворота и вышли бы из города, моля о милосердии.
— Это слова Кахела-сав-Кирху, которые он приказал вам передать. А теперь, банда баранов, за работу. Шанец должен быть в пятнадцать футов высотой, а ров перед ним — как минимум десяти глубиной. Я верю, что это для вас — не проблема, особенно сейчас, когда Колесо не помогает нам. — Оверерс улыбнулся, но в улыбке этой не было и следа веселья. — Каждые сто локтей ставим вышки для лучников, каждые двести — проход. Чтобы из Помве даже мышь не выскользнула. И это только начало нашей работы. Когда замкнем внешнее кольцо, начинаем строить шанцы у города. За три дня мы должны быть в двухстах ярдах от стен, на позициях для нападения, а там уже по нам станут бить катапульты и лучники. Но это ведь нам не помешает, верно?
— Только если ты будешь с нами, капитан.
Мужчина с желтым карвашем на руке пожал плечами и скривился, состроив болезненную гримасу.
— А где бы мне еще быть? Вас же только пусти одних, так попытаетесь подниматься по лестницам головами вниз. Кто-то должен за этим проследить.
Его взгляд прошелся вдоль строя и задержался на той группке, в которой стоял Люка.
— Кто не может копать, пусть не мешают. Остальные — за работу.
Десятник вздохнул, развернулся и отправился на поиски Колеса. В последнее время он чувствовал себя достаточно странно, когда та исчезала с его глаз. Да и нужно же было кому-то ее опекать.
Последней мысли он улыбнулся.
Опекать Колесо.
Вот ведь дела.
Интерлюдия
Он проснулся от чувства, что кто-то склоняется над ним и шепчет на ухо. Навязчивым, просительным, с ноткой гнева и отчаяния голосом. Открыл глаза, уже разбуженный, готовый ответить на угрозу, что не пойми откуда появилась в его лодке.
Альтсин был один. Он медленно выдохнул и спрятал китовый нож в ножны. Полярное сияние исчезло, и лодка плыла во тьме. Солнце еще не взошло, но тут, на севере, ночи были длиннее, чем в его родной стороне. Прошло… судя по движению звезд на небе, наверняка побольше часа-двух. Ему ужасно повезло, что лодка не разбилась о льдины. Но канал, которым он плыл, был достаточно широким, чтобы Альтсин не замечал в темноте даже контуров льда по бокам. Ему пришло в голову, что, возможно, сами Близнецы Моря помогали этому мощному морскому течению, поскольку гнев Владычицы Льда угрожал стабильности природных циклов. Собственно, для него это не имело особого значения, хотя, несомненно, тающий почти на глазах лед весьма облегчал путешествие.