Каждый любит как умеет
Шрифт:
– Тань, да ты очумела? – жалобно спросил парень, присаживаясь на постель. – Посылаешь меня на весь день к этому придурку, я верчусь во дворе, подыхаю от жары… А сама напилась в одиночку! Днем! И мне же всегда высказывала!..
Судя по всему, парня больше всего уязвило, что его не приняли в компанию. Девушка застонала. Она хотела что-то сказать, но губы не послушались. Гриша взглянул на ее помертвевшее лицо и быстро сообразил, что надо делать. Сказывался опыт жизни с родителями-алкоголиками. Он схватил Таню под мышки, стащил с постели и буквально отнес в туалет. Там он поставил ее на колени перед унитазом и дружелюбно сказал:
– Давай, мать, я покараулю.
Таня что-то промычала и
– Что ж ты так нарезалась? – с укоризной спросил Гриша. – Что случилось?
– Ничего… – выдавила она, закрывая глаза. – А ты… Как? Что там сейчас?
– Ничего, – бросил он. – Парень, кажется, дома. Окно на кухне открыто. А на улицу не выходил. Затаился, ясное дело.
– Его надо срочно убирать, Гриша, срочно, – как в бреду, повторяла девушка.
– Да ясное дело, аванс же получили. – Согласился он. – Надо работать, пока работается.
– Не только аванс, – Таня потянулась за водой, и Гриша помог ей напиться. – Этот гад мне лично… Опасен. И тебе, Гришка. Он как-то просек, что я… Он может выследить нас.
– Чего он там просек? Таня не ответила.
– Такты поэтому напилась?
Она крепко сжала его руку. Пальцы у нее были сухие и горячие, как лапа больной птицы:
– Гришка, мне надо пожить в другом месте. Ты можешь снять квартиру? Не через агентство, а так?
Гриша задумался и наконец сказал, что может. Но только не квартиру, а комнату. Он пояснил, что его бабка давно ищет, кому сдать вторую комнату своей личной квартиры. Она хочет найти одинокую студентку с московской пропиской. Таня вполне подойдет.
– И самое классное – бабка почти глухая! – гордо заключил свою рекламу Гриша. – Можешь при ней хоть стрелять – не охнет.
– Глухая? Это хорошо. – Таня сделала усилие и села, опираясь на подушку. – Открой мою сумочку и возьми сто долларов. Больше я не дам. Это за месяц. Поезжай сейчас к ней, скажи, чтобы ждала меня к вечеру. Да, а как я туда попаду? Ведь она глухая, звонка не услышит?
Гриша ее успокоил. У него есть ключи от бабкиной квартиры. Он приходит к ней и сам открывает дверь. Объясняется криками или на пальцах. И незачем предупреждать бабку – можно сразу приехать к ней с вещами. Она не будет отпираться, она слушается внука. Он поможет Тане собраться.
Гришина помощь оказалась неоценимой. Он притащил из стенного шкафа большую дорожную сумку и принялся бросать туда вещи, следуя указаниям Тани. Сама девушка ему ничем не помогала. Она сидела на постели, держась за голову, и только отдавала приказы. Да, положить плащ. Нет, джинсы не класть. Положить фен и парики. Фен в ванной, парики – на болванках, на кухне. И всю косметику – вон большая косметичка на полочке. И серое платье, и туфли, и халат… Даже ее нижнее белье укладывал Гриша. Он только ухмылялся, запихивая в сумку кружевные тряпочки и колготки. Таня не обращала на него внимания. Только свою сумочку она собрала сама. Все деньги, которые ей удалось скопить – шесть с половиной тысяч долларов. Пейджер, с которого еще не стерто последнее сообщение – то, которое прислал Андрей. У нее не хватило
Она встала, автоматически оделась, прошла на кухню, вытащила из вентиляционной шахты подвешенный па шнурке пакет с пистолетом. Пакет она сунула в сумку, уложив среди вещей.
– Пошли, – Гриша легко подхватил сумку и с опаской взглянул на Таню: – Сама-то можешь ногами двигать?
Таня молча заперла дверь. Она ушла бы отсюда даже в бессознательном состоянии. Этой ночью она напилась потому, что ей стало страшно. Сама она за всю свою жизнь никого не убила. Это делал Гриша. И если бы ее спросили, считает ли она себя убийцей, девушка искренне ответила бы – нет, не считает. Но Гриша не видел кошмарных снов, а она видела. Гриша был хорошим исполнителем, но никогда не сумел бы продумать ни одного плана нападения. Его методы были просты – подстеречь в подъезде, дать по голове, избить ногами. Если бы его поймали, он бы пошел в тюрьму с бравым видом и не стал бы слишком возмущаться. Он был готов к тюрьме заранее, и, может, был бы рад, что не отстал от старшего брата. Девушка очень легко представляла его в камере. Но Таня не могла представить, как пойдет в тюрьму она сама.
Этой ночью на нее словно дохнуло камерной вонью. Она лежала на постели, в темноте, не решаясь протянуть руку и включить свет. Она хотела все понять, все обдумать, но мыслей не было. Была только одна мысль – того пария, Андрея, надо убирать, так или иначе. Она пыталась шутить сама с собой – надо же такому случиться – за убийство своего врага она еще и деньги получит! Но эта шутка вставала поперек горла. Ей было страшно. Андрей мог кому-то все рассказать. Он мог уже связаться с милицией. И значит, его убивать нельзя. И в то же время – его необходимо убить.
За руль сел Гриша. Таня даже не пыталась возражать. Она не смогла бы вести машину в таком состоянии. Гриша быстро доставил ее на квартиру к бабке. Эта квартира находилась в получасе езды от прежнего Таниного жилища. Она предпочла бы забраться подальше – на другой конец Москвы, к черту на рога. Но и здесь было лучше, чем на старом месте. . Гриша отпер дверь своими ключами. Внес сумку, поманил за собою Таню:
– Да иди, не бойся, бабка телик смотрит.
На всю квартиру ревели «Новости». В запущенной комнатенке с низкими, давящими потолками перед телевизором сидела огромная старуха. Она подалась вперед, так и пожирая глазами изображение на экране. Гриша обошел кресло, в котором сидела бабка, и встал перед телевизором. Старуха вздрогнула и ударила в пол костылем.
– Баб, я жиличку привел! – заорал Гриша, начисто перекрыв «Новости». Потом сообразил убрать звук, сунул бабке под нос стодолларовую купюру. Старуха недоверчиво осмотрела деньги и сунула в карман халата с жалобным криком:
– Я ж ничего в них не понимаю!
– Баб, смотри! – Гриша подтащил Таню и поставил ее перед экраном, на обозрение старухе. – Это – Таня! Поняла?! Таня!
– Студентка? – проорала хозяйка квартиры.
Гриша энергично кивнул. Таня вырвала у него руку и
отошла в сторону. От этих воплей у нее болела голова. Хотелось лечь и уснуть, но она уже поняла – в этом доме не выспишься. «Уж лучше бы старуха была совсем глухая, – подумала девушка. – Тогда бы не включала телевизор».