Каждый умирает в одиночку
Шрифт:
Дворецкий Франклин поджидал меня в дальнем конце коридора. Как только он увидел меня выходящим из комнаты, то тихо подошел ко мне.
— Мисс Натали спрашивает вас, сэр, — сказал он, относясь к этому явно неодобрительно, как старушки к епископу на вечере танцев. — Сюда, пожалуйста.
Этого я не ожидал, но проследовал за его натянутой как струна спиной вдоль по коридору до двери напротив лифта. Он постучал и, открыв дверь, прохладно провозгласил:
— Маллой, мадам.
Он отошел в сторону, пропуская
Натали Серф лежала в кровати. На ней была черная пижама, и ее руки были сложены поверх простыни сиреневого цвета. Ее темные блестящие волосы разметались по подушке, на которой резко выделялось ее худое, бледное лицо. Темные глаза девушки смотрели на меня так же внимательно и выжидающе, как и тогда, когда мы впервые встретились. У меня снова возникло ощущение того, что она может читать письма в моем бумажнике и подсчитать мелкие монеты в моем кармане.
Я подошел к кровати и остановился, вопросительно глядя на нее. Она была неподвижна и безмолвна до тех пор, пока мягко не закрылась дверь и легкие шаги Франклина не затихли в коридоре. Затем она без всяких предисловий жестко спросила:
— Вы нашли ее?
Я помотал головой:
— Пока еще нет.
— Вы пробовали в ночном клубе «Л'Этуаль»?
— Вы думаете, она там?
Она ответила мне быстрым кивком головы:
— Либо там, либо с Джорджем Барклеем. Ей больше некуда идти.
— Почему вы так уверены?
Она слабо усмехнулась, приподняв обычно опущенные уголки губ:
— Я знаю ее. Она в беде, не так ли? — В ее темных глазах отражалось удовлетворение. — Ей больше не к кому идти, кроме Барклея или того мужчины в «Л'Этуаль».
— Что заставляет вас думать, что она в беде, мисс Серф?
— Она убила эту женщину, вашего оперативника. Возможно, вы не называете это бедой?
— Мы не знаем, она ли это сделала. А вы знаете?
— Она часто упражнялась в стрельбе.
— Какой тип оружия?
Она раздраженно передернулась:
— Револьвер. Какая разница? Последнюю неделю она стреляла по мишеням в Ист-Бич.
— Откуда вы знаете это?
Она отвела свои темные глаза от моего лица:
— Я сделала так, чтобы за ней наблюдали — с того дня, как она приехала сюда.
«Интересно, не Миллс ли занимался слежкой?» — подумал я и сказал:
— Если женщина стреляет по мишеням, то из этого не следует то, что она убийца.
— Зачем тогда она прячется? Почему она не возвращается сюда? Это могло бы оградить ее от того, чем она занималась.
— Может быть другая причина. Что вы знаете о Барклее?
На ее губах снова появилась легкая усмешка.
— Он ее любовник. Она всегда ходила к нему домой.
— Ее шантажировали. Вы знаете об этом?
— Я
— А ваш отец думает именно так.
— Он пытается придумать ей оправдание. На самом деле она отдавала деньги своим любовникам.
— Хорошо. Я поговорю с Барклеем еще раз.
— Вы виделись с ним?
Она нахмурила брови, а ее глаза посуровели.
— Да, я навестил его, мисс Серф. Ваш отец знает о Барклее?
Она помотала головой.
— Он сказал вам, что нашел в ее шкафу чемодан, полный всяких безделушек, взятых у его друзей? — спросил я.
— Нет, он не говорил, но она украла у меня несколько вещей. Она воровка.
— Вы ненавидите ее, не так ли?
Ее тонкие пальцы, похожие на птичьи когти, сжались в кулаки.
— Она мне не нравится, — произнесла девушка тщательно контролируемым голосом.
— Чемодан мог быть подброшен в ее шкаф.
— Вы дурак, если верите в это. Она воровка. Даже у Франклина пропадали вещи из его комнаты. Мы все знаем то, что она воровка.
— А у Миллса что-нибудь пропадало?
Ее губы сжались, глаза гневно сверкнули.
— Может быть.
— Но он бы сказал вам, не так ли?
— Он сказал бы Франклину.
— Миллс работал шофером у миссис Серф, так?
Едва заметное пятно краски выступило на бледных щеках.
— И что из того?
— А то, что она привлекательна, а у него, кажется, водится много свободных денег. Меня интересует, встречались ли они когда-либо?
— Встречались — зачем? — спросила она голосом, слегка похожим на шипение.
— Я думал, что вам уже рассказали о реалиях этой жизни, мисс Серф.
Она вынула из-под подушки носовой платок и стала покусывать его. Губная помада оставила маленькие карминовые пятна на белом батисте.
— Мне не нравятся ваши манеры, — произнесла она.
— Мало кому они нравятся, но все привыкают к ним, — ответил я, размышляя над тем, померещилось ли мне легкое движение длинных штор, закрывающих окно у постели, или нет. Я сдержал свое желание посмотреть в этом направлении, но стал внимательно прислушиваться.
Она поинтересовалась:
— Когда вы найдете ее, вы собираетесь передать ее полиции?
— Вы именно этого от меня хотите?
— Не в этом дело. Вы собираетесь или нет?
— Если я буду уверен в том, что она застрелила Дану Льюис, то да. Но сначала я должен удостовериться в этом.
— А вы не уверены?
Она была явно удивлена.
— Я не нашел мотива. Почему она должна была застрелить ее? Скажите мне, может, убедите меня.
— Мой отец отписал ей деньги. Через два года, если она все еще будет с ним, она должна получить хорошую сумму денег.
Она подняла голову, чтобы взглянуть на меня, и длинные темные локоны соскользнули с ее лица.
— Это недостаточно хорошо для мотива?