Каждый за себя
Шрифт:
– Рябчики в меню не обозначены, но могу вывалить банку джема в банку говядины, если хочешь экзотики, - сказала она.
– А что это за штука?
– Если повезет, ты этого не узнаешь. Что ж, неси кашу с тушенкой и гони автобиографию.
– Она на столе, - махнула рукой девушка и исчезла в кладовке.
Когда она вернулась, Керро уже прочитал "пространные" мемуары и выглядел одновременно задумчивым и насмешливым.
Айя протянула ему чистую ложку и банку с консервами, после чего, усевшись напротив, осторожно спросила:
– Что ты так смотришь?
– Как?
– мужчина неторопливо перемешивал еду.
– Как
Керро поглядел на собеседницу с прежней иронией.
– Марка и цвет машины родителей, - внезапно спросил он.
– Что?
– опешила Айя.
– Быстро. Марка. Цвет.
Девушка изумленно захлопала глазами.
– Я не... помню...
– Айя уставилась в пустоту.
Она и вправду не помнила. Ей говорили, что после аварии в памяти могут случаться провалы, потому что удар был сильный и...
– Я не помню. У меня было сотрясение мозга.
Керро хмыкнул, чем-то явно очень довольный.
– А шрамы откуда?
– кивнул он на белые полоски, пересекающие вкривь и вкось веснушчатые предплечья собеседницы.
Девушка посмотрела с удивлением, словно впервые видела собственные руки:
– Говорю же, после аварии...
– Хм... где ты сидела во время аварии?
– Керро, похоже, нравилось задавать внезапные идиотские вопросы.
– Я. Не. Помню. Помню удар и летящие стекла. Всё.
Рейдер откинулся на стуле и указал ложкой на Айкины шрамы:
– Это - скользящие раны от ножа. Раны от осколков выглядят иначе. Особенно от автомобильных. Автомобильное стекло от удара рассыпается на мелкие части. А у тебя длинные тонкие порезы на руках и...
– он посмотрел под стол, и Айя поспешила натянуть подол футболки на колени, а босые ноги спрятать под стул.
– И на ногах. Причем довольно специфические.
Девушка потрясенно смотрела на собственное тело.
– Раны от ножа?
– она выставила вперед руки, внимательно изучая тонкие белые линии на покрытой россыпью веснушек коже.
– Шрамы, как шрамы. В черном секторе такие есть у каждого.
Айя подняла на него глаза:
– Но я из чистой зоны. И первый раз тут...
– она осеклась, вспомнив, как легко управилась с Доковым пистолетом.
– Чёрт!
Девчонка вскочила, с грохотом отодвинув стул.
– Ёбаная матерь!
Керро наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Зрелище и впрямь оказалось любопытным - хотя бы потому, что мимика у Айи менялась стремительно, в зависимости, видимо, от того, какие мысли ее одолевали. Лицо то становилось подростково-инфантильным и испуганным, как накануне, то вдруг в нем проявлялась непривычная жесткость. Метаморфозы были молниеносны и выглядели диковато, будто в девчонке сидели два разных человека, каждый из которых пугался на свой манер.
– Где ты видела эмблему с горизонтальной восьмеркой в квадрате? Быстро! Не задумываясь!
Айя дернулась, на миг окаменела и тихо, но внятно сказала:
– Она была на халатах у медперсонала.
– Садись, чего мечешься-то, - Керро встал и вышел в кладовую, вернулся с бутылкой воды и двумя кружками: - Пей, - он налил воды и передал Айе.
Та опрокинула в себя кружку. Со стороны показалось, будто втянула одним глотком. Когда же девушка вернулась обратно за стол, ладони, которыми она терла вспотевший лоб, дрожали.
– Кто я?
– глухо спросила она и сама ответила: - Хотя откуда тебе знать...
– Ты?
– Керро протянул руку,
– он замолчал.
– Выходит, всё, что я помню - родители, дом, детство - всего этого не было?
– в ужасе спросила девушка.
– ...Но материалу из биолабораторий не накладывают ложную память, - невозмутимо продолжил Керро свою мысль, в уже знакомой Айе манере.
– Согласно меморандуму девяносто девять, весь биоматериал по окончанию исследований немедленно утилизируется. По поводу того, кто ты и что было... память накладывали топорно, может, и вспомнишь. А еще горизонтальная восьмерка в квадрате, или, как ее везде называют, "жопа в квадрате" - это логотип "Крио-Инк Мариянетти", которая действительно занимается биологическим оружием. Но не "Винздора". Расскажи про интернат, из которого тебя похитили. Всё, что вспомнишь.
Девушка потерла лоб, отпила еще воды, помолчала какое-то время, а потом сказала:
– Я год после аварии провела в интернате для детей с задержкой в развитии. Номер сорок семь. Там... я плохо помню: голова болела часто, а в комнате не было окна, даже непонятно - день или ночь. Свет никогда не гасили, дверь была заперта. Комната - в два раза меньше этой. Я думала, даже ходить там разучусь. Говорили, мне после аварии нужен покой. Зато давали много книг. И фильмов. Лекарства какие-то... Потом, когда головные боли прошли, меня отправили на учебу в интернат номер восемнадцать. Для детей-сирот сотрудников низшего звена. Что-то вроде лагеря скаутов строгого режима. А там... там всё изо дня в день одинаково и как-то серо. Утро - вечер, утро - вечер. Что ты хочешь узнать?
Айя стиснула пальцами виски. "Крио-Инк Мариянетти"... Жопа, блин, в квадрате. Ложная память? Лабораторная крыска? Шрамы от ножа? Меморандум девяносто девять? Ёбаная ж матерь!
– Как звали соседок по комнате в первый год? Во второй? Как они выглядели? Как учились? Номер учебной группы в третий год. Номера комнат, в которых жила. Имена и фамилии преподавателей по математике за все годы. Теперь можешь не спешить.
Керро откинулся на стуле и прикрыл глаза, слушая, как Айя обстоятельно отвечает на вопросы и постепенно успокаивается оттого, что может разложить хотя бы малую часть собственного прошлого по полочкам. Видимо, нащупала относительно твердую почву и теперь пыталась устоять на ногах, а не рухнуть под напором открытий. Поэтому говорила она с подробностями и деталями, которых помнила очень много.
– Хватит. Восемнадцатый, похоже, реальная память. Впрочем, проверим.
– Проверим?
– Айя заметно напряглась.
– Как?
– Есть мысли, - Керро отмахнулся, - завтра уточню. А тебя надо нормально одеть и обуть. С утра оставлю у кролей, они помогут. В обед встретимся. А там видно будет.
– Как ты догадался про ложную память?
– спросила Айя.
– Почему?
– Если бы ты всегда была в "Виндзоре", то не знала бы "жопу в квадрате". Другие корпы очень не любят поднимать тему "Мариянетти". Она, как правило, закрытая и для узких кругов. Ну и еще у кролей ты от шприца отбивалась любо-дорого. Даже их впечатлила. Плюс еще в биографии была допущена грубая ошибка. У мелких сошек из корпоративных низов, какими были твои родители, нет личного транспорта. Слишком жирно. Не по карману и не по статусу. Составитель ложной памяти схалтурил.