Казино смерти

Кунц Дин Рей

Если бы меня спросили, сколько их было в тот момент, когда они пролетали надо мной, я бы ответил: «Тысячи». Часом позже на тот же вопрос дал бы другой ответ: «Сотни». А по правде говоря, их было меньше ста, может, только пятьдесят или шестьдесят.

Отражаясь от цилиндрических бетонных стен, шорох их крыльев напоминал треск мнущегося целлофана. Обычно такие звуки накладываются мастерами озвучивания на кадры пожара. Летучие мыши не подняли ветра, но принесли с собой, а потом и унесли запах аммиака.

Несколько

их коснулись крыльями моих рук, которыми я закрывал голову, коснулись легко, я мог бы представить себе, что это птицы, но вместо этого в голову полезли другие ассоциации: тараканы, саранча. Так что летучие мыши осаждали меня в реальности, а насекомые — в воображении. Саранчу, кстати, господь также насылал на Египет.

Бешенство!

Я где-то прочитал, что в любой колонии летучих мышей четверть животных инфицирована этим вирусом, и теперь ждал яростного укуса, второго, третьего. Но ни одна летучая мышь не сочла необходимым разевать ради меня пасть.

Однако, хотя никто меня не укусил, две-три на меня нагадили, выразив свое отношение к незваному гостю. В общем, я стал грязнее и несчастнее, чем был десятью минутами раньше.

Я поднялся и, согнувшись, зашагал прочь от сборного колодца. Где-то впереди, возможно, не очень далеко, надеялся найти выход из системы сливных тоннелей. Через двести ярдов, успокаивал я себя, максимум через триста.

Конечно, по пути мне предстояла встреча с Минотавром. Минотавр питался человечиной. «Да, — пробормотал я, — но ел он только девственниц». И тут же вспомнил, что я — девственник.

В луче фонаря я увидел Y-образную развилку. Уходящий влево тоннель продолжал спускаться. Тот, что находился по мою правую руку, вливался в мой тоннель. Он как раз поднимался, и я решил, что он быстрее приведет меня к выходу на поверхность.

Прошел по нему двадцать или тридцать ярдов, когда услышал (а разве могло быть иначе), что летучие мыши возвращаются. Они вылетели в ночь, увидели, что бушует гроза, и тут же полетели обратно, в уютный подземный рай.

Сильно сомневаясь, что и вторая наша встреча обойдется без укусов, в панике я поменял направление движения и побежал, сгорбившись, словно тролль. Вернувшись в уходящий вниз тоннель, свернул вправо, подальше от сборного колодца, в надежде, что летучие мыши помнят свой домашний адрес.

Когда шум их крыльев достиг максимума, а потом начал стихать, я остановился, тяжело дыша, привалившись спиной к стене.

Может, в момент возвращения летучих мышей Андре находился на уступе, перебираясь от среднего отводного тоннеля к верхнему. Может, они напугали его, он свалился в колодец, и его проткнули торчащие со дна самурайские мечи.

Эта фантазия зажгла огонек надежды в моем сердце, но лишь на короткое время: не мог я поверить, что Андре испугается летучих мышей. Или вообще способен испугаться.

До меня донесся зловещий звук, которого я

не слышал раньше: что-то загромыхало, словно огромную гранитную плиту тащили по другой такой же плите. И источник звука находился между тем местом, где я находился, и сборным колодцем.

Обычно звук этот означал, что где-то в стене открывается потайная дверь, чтобы позволить войти злобному императору в высоких сапогах и плаще.

Осторожно я двинулся к развилке, склонив голову набок, пытаясь понять, что вызвало этот звук.

Громыхание усилилось. Теперь я бы сказал, что по камню тащили не камень, а что-то металлическое.

Я приложил руку к стене и почувствовал вибрацию, передающуюся по бетону.

О землетрясении речь идти не могла, толчков не было, стену словно трясло.

Громыхание оборвалось.

И вибрация под рукой исчезла.

Зато что-то зашуршало. Вдруг появился ветерок, взъерошивший мне волосы. Дул он из тоннеля, который чуть поднимался.

Где-то открылись ворота шлюза.

Воздух сменился водяным валом. Вода накатила на меня, сшибла с ног, потащила в недра системы ливневых тоннелей.

Глава 57

Меня мотало, поворачивало, крутило, словно пулю в нарезном стволе карабина.

Поначалу фонарик, закрепленный на левой руке, показывал серую воду, подсвечивал грязную пену. Но потом застежка-липучка подвела, держалку спелеолога сорвало с моей руки, а вместе с ней исчез и фонарик.

Летя сквозь темноту, я обнял себя руками, старался держать ноги вместе. Если бы конечности болтались из стороны в сторону, возрастал бы риск сломать запястье, локоть, лодыжку, ударившись о стену.

Я пытался оставаться на спине, очень уж напоминая олимпийский боб, несущийся по бесконечному желобу, но поток то и дело переворачивал меня, тыкая лицом в воду. Я, конечно, боролся с потоком, переворачивался на спину, жадно хватал ртом воздух, когда лицо поднималось над водой.

Случалось, что наглатывался воды, оказавшись лицом вниз, тогда начинал бултыхаться, лихорадочно рвался к поверхности, а подняв голову над водой, чихал и кашлял. Учитывая мою беспомощность, этот не такой уж сильный поток мог быть Ниагарским водопадом, влекущим меня на камни.

Не могу сказать, сколько продолжалась эта водная пытка, но я здорово устал и до того, как попал в этот поток, а тут начал слабеть. Сильно слабеть. Конечности стали тяжелыми, шея затекла от необходимости высоко поднимать голову. Болела спина, левое плечо я вроде бы вывернул, последние запасы сил подходили к концу.

Свет.

Поток выплюнул меня из узкого, диаметром в четыре фута тоннеля, в широкий, огромный, один из тех, что, по моим предположениям, могли служить для подземной транспортировки ядерных межконтинентальных баллистических ракет из Форт-Кракена в другие части долины Маравилья.