Казна императора
Шрифт:
Тешевич шагнул ближе, увидел перебитых пассажиров автомобиля и затравленно огляделся. Он, так равнодушно ожидавший гибели от разрыва, внезапно до животных колик испугался, представив, что, если всадники вздумают возвратиться, его собственные кишки будут точно так же закручиваться в пыли кювета.
Поручик с трудом взял себя в руки и спросил:
— Вы что, умеете?
— Умею! — корнет остервенело крутил рукоятку. — Умею!… У нас точно такой же был дома…
И словно подчиняясь этому крику, брошенный автомобиль фыркнул раз, другой и вдруг яростно зарычал,
— Завелся! — радостно крикнул корнет, забираясь на место шофера, и Тешевич, как-то сразу поверив в удачу, полез вслед за ним в машину.
— Куда ехать? — быстро спросил корнет, ловко орудуя переключателем скоростей.
— Давай в Цеханув! — приказал Тешевич и, привстав на сиденье, еще раз осмотрелся.
Пока бой гремел в отдалении, «Руссо-Балт» осторожно перевалил кювет и спокойно выкатился на шоссе. Ровное гудение мотора подействовало на Тешевича успокаивающе, и-он начал с интересом приглядываться к машине.
Внезапно его внимание привлек сверток, оставшийся на заднем сиденье. Развернув его, Тешевич и с удивлением обнаружил офицерскую конфедертку, аккуратно завернутую во французский военный плащ. Как эти вещи оказались в штабном автомобиле, было неясно, и Тешевич недоуменно произнес:
— Вроде польская…
— Нет, — явно имея в виду автомобиль, отозвался корнет и уточнил: — По-моему, «Руссо-Балт» политотдельский, похоже, я его там видел.
— Может быть, — согласился Тешевич и вдруг испуганно вздрогнул.
Совсем рядом, из-за полуразрушенного строения вылетел эскадрон улан, и неторопливо ехавший «Руссо-Балт», вальяжно подкатил прямо к ним. Удирать было поздно, но накативший неизвестно откуда кураж заставил Тешевича нахлобучить конфедератку и, закрыв плащом плечи, привстать на сиденье.
— Хлопаки! Напшуд! Прендзе, холера ясна, прендзе!… [11]
Явно приняв его за старшего офицера, командир эскадрона улыбнулся, приложил два пальца к конфедератке, и уланы, послушно перейдя с рыси на полевой галоп, поскакали дальше в общем направлении на Цеханув.
11
Хлопаки! Напшуд! Прендзе — Ребята! Вперед! Быстрее!
— Вы и польский знаете? — вытирая разом вспотевший лоб, спросил совсем было спрятавшийся под баранку корнет.
— Знаю, — кивнул Тешевич. — У отца имение на Волыни. Я часто бывал там в детстве, вот и выучился…
— И молчали?
— А кто бы тогда нас на польский фронт пустил?
— Это точно, — согласился корнет и вдруг выругался. — Что делать будем?
— А черт его знает, — пожал плечами Тешевич.
— Может, сдаться стоило? — Корнет посмотрел на Тешевича. — Тем, что ехали…
— А на что мы им? — сердито фыркнул поручик. — Порубали бы, как тех на шоссе, и вся недолга.
— Это да, к солдатам лучше не попадать, — корнет сосредоточенно закрутил руль. — И все же, куда?…
—
Но до Цеханува они не доехали. В небольшом местечке, названия которого Тешевич не знал, их «Руссо-Балт» заглох. Корнет бросился ковыряться в моторе, а поручик, так и не сняв плаща и конфедератки, с нетерпением ждал результата. Именно поэтому они не заметили, как из ближайшего двора появились легионеры.
Видимо, фуражка Тешевича поначалу сбила их с толку, потому что едва плащ, чуть державшийся на плече поручика, скользнул на землю, как шедший первым капрал яростно крикнул:
— Ту ест болшевик!… Ренцы до гуры, пся крев! [12]
Настороженно приглядываясь к стоящим с поднятыми руками корнету и Тешевичу, легионеры обшарили машину, и один из них нашел завалившуюся где-то в кузове полевую сумку. Заглянув в нее, капрал немедленно ткнул Тешевича прикладом и куда-то повел, сразу отделив корнета от поручика и зачем-то волоча с собой французский плащ, свалившийся с Тешевича.
12
Это большевик! Руки вверх!
Поляки привели поручика в довольно приличный дом и примерно полчаса продержали в пустой комнате.
Тешевич уже успел несколько освоиться со своим положением пленного, когда в комнату пулей влетел молоденький офицерик, явно вчерашний гимназист, и прямо с порога взвизгнул:
— Отвечать, комиссарская морда! Где хозяин полевой сумки?
— Не знаю… — Поручик пожал плечами и отвернулся — после всего пережитого этот петушащийся мальчик показался ему просто смешным.
— Цо? — взвился офицерик. — Я сказал, отвечать! Иначе расстрел! Немедленно!
— Извольте, — Тешевич демонстративно заложил руки за спину. — Сами расстреляете, или кому прикажете?
Не ожидавший такого афронта офицерик замер, не зная, как среагировать, и тут дверь растворилась, в комнату вошел уже пожилой, грузный офицер и недовольно спросил:
— Что тут у вас?
— Вот, пан майор, — захлебываясь пояснил офицерик. — Пленный не говорит, а на нем наша форма и у нас есть право расстрелять его…
— Право? — майор поднял одну бровь и тут же торопливо кивнул. — Да, да, но только фуражка еще не вся форма и вообще… Пан хорунжий может быть свободен, я сам все закончу…
Офицерик радостно вытянулся, кинул два пальца к конфедератке и поспешно выскочил вон. Майор подождал, пока дверь за ним закрылась, и только после этого, тяжело опустившись на стул, представился:
— Сверчевский, в прошлом штабс-капитан русской службы.
— Тешевич Александр, — эхом отозвался поручик, — в настоящий момент комроты красных.
— Я знаю, — майор долгим, внимательным взглядом посмотрел на Тешевича. — Мне ваш напарник все рассказал, и претензий у меня к вам нет. Больше того, как я понял, вы почти поляк и уже давно решили перейти на нашу сторону.