Казна Кальвадоса

Сорокин Александр Сергеевчич

Не находя слов от ярости, Эстер указала на поле.

– Что у вас за духи?! – гадливо сморщила она носик секундой позже.

Хуанита пропустила замечание Эстер мимо ушей.

– Ревнивцы!- воскликнула Хуанита, угадав Родригеса в кондукторском мундире и Степанова в белом платье.

– Платье от Кутюрье? - съязвила Эстер.

– Японское. От Кензо.

– Ого! Русский приведёт его в негодность.

– Я куплю новое… Полковник убьёт русского, если догонит.

– Не догонит. Потаскушкам везёт.

– Вы… о ком?

– Не догадываетесь?!

– О себе?

– О тех, кто зарится на чужое.

– Педро, мальчик, заткни уши или лучше – уйди в купе.

– …о тех, кто подсиживает да подгадывает, пока другие долгими годами ведут осаду.

–

Ваша осада провалилась!

– Благодаря вам!

– Вы ему неприятны.

– Зато как ваши деньги любезны полковнику! Он за них кроссы даёт.

– Полковник привязался к моему сердцу!

– И к вашей оплывшей туше… Секонд-хенд!

– Мисс Силикон!!

– Ах, так!!!

Хуанита и Эстер вцепились друг другу в причёски. Скоро они упали на колени, не выпуская волос. Красные слезящиеся глаза горгон пытались парализовать соперницу.

7

В Женеве Скакунов требовал немедленно идти в банк. Данила Евгеньевич удержал его. Надо проявить фотографии. Нельзя полагаться на память. Ошибка в цифре, колебания, напряжение ума могут показаться подозрительными банковским служащим или охране. Русских выставят за дверь или сдадут полиции. Операция будет провалена.

Даниле Евгеньевичу удалось вселить сомнения в холодную голову Скакунова. Тот подчинился. Негативы отдали в срочную печать. Силовики кругами ходили поодаль, ожидая исхода работы.

Павел грелся на солнышке, болел за игру женевцев в большие шахматы, фигуры в половину человеческого роста, в парке. Борис с сыном пошли фотографироваться у барельефов четырёх реформаторов. Борис принюхивался к свежему воздуху, пахнувшему весной. Там не было спирта, и это радовало.

Просмотрев фотографии, Скакунов с кулаками накинулся на Данилу Евгеньевича:

– Ничтожный Крот, из-за тебя мы столько времени потеряли!

Данила Евгеньевич смутился. Мозг Скакунов работал чётко, как двигатель нового мопеда. Цифры оказались те же, что держал в памяти Скакунов. Требовалось отправить посыльного в банк. Данила Евгеньевич боялся предлагать. Скакунов настаивал на Борисе. Ни один из сотрудников спецслужб не может рисковать. Если его задержат, правительственный скандал. Нужно пойти человеку незаметному, которого не жалко. Потухший Борис не нашёл сил оскорбиться. Его паспорт, деньги и кредитные карточки остались в тумбочке наркодиспансера, при удаче он надеялся уговорить подполковников выправить им с Витей обратные билеты на родину. Отсутствие паспорта не смущало Скакунова. Он захватил несколько документов из Москвы. Ради стимула, Бориса сфотографировали в том же сервисе, где проявляли плёнки. Скакунов лично вклеил фото в паспорт, поставил печать. Борис стал Сергеем Александровичем Бредовым. Скакунов отдал паспорт, пояснив, билеты на родину Борис получит после успешного завершения операции, и лично проводил Бориса до банковского подъезда.

Полли восхищалась женевским каштаном, по распусканию цветов которого специальный чиновник мэрии ежегодно возвещает весну. Скакунов подошёл к девочке и похвалил себя:

– Нет на свете прекраснее шпионажа вещи. Новорождённый открывает глаза и уже наблюдает за матерью, примечая слабости, умело играя на которых, криком и просьбами можно добиваться своего. Отрок шпионит за отцом, перенимая повадки мужчины. Ученица следит за учительницей, злясь её власти и злословя на оплошности платья. Возлюбленный подглядывает за невестой, та ли она, какой хочет казаться, не прячутся ли в золушке характеры её сестёр. Оппозиция надзирает за правительством, готовя подножку. Государство следит за государством, не обмануло бы таможней или демпингом, не заставило подписать лукавый договор… Мы живём в атмосфере шпионажа, наши души от рождения пронизаны им. Не надо обманываться высокими материями. Поиск недостатков других и убеждение в собственных достоинствах – две главнейшие струны жизни.

– Я знаю, вы шпионите за мной, - отвечала Полли , отрываясь взглядом от каштана. – Но вы и мне предлагаете шпионить за вами?

– Не шпионить, -

покраснел Скакунов, - а отнестись ко мне как к достойному человеку. Не смотреть на мою работу свысока. Мы, разведчики, - верные

люди. Если мы не находим недостатков в другом человеке…

– … то вы их придумываете. С чего вы взяли, Альберт Альбертович, что я не люблю шпионов? Я отношусь к вам ровно. Я сама шпионка. Например, давно вижу, что у вас не все пуговицы застёгнуты…

Ни единый мускул на лице Скакунова не дрогнул.

– Милая Полли, я прекрасно знаю, одежда моя в порядке. Сейчас ты не готова снять предвзятость с меня и моей профессии. Время сметёт заблуждения…

Скакунов ушёл. Его место занял Данила Евгеньевич.

– Ушёл? – заискивающе спросил он.

– Укатился шпионить,- возвела глаза к небу Полли. Она наслаждалась пейзажем Савойских гор, открывавшемся за чертой города.

– Я принёс леденцы. Угощайся.

Полли взяла конфету.

– Что говорил? – доверительным голосом спросил Данила Евгеньевич, подразумевая, они с Полли старые друзья.

– Объяснял , что нет вернее людей, чем шпионы.

– И в семейной жизни?

– А как же!

– Ну, это абсурдно!- протянул Данила Евгеньевич. В замерзшую лужу он увидел круглое лицо, художественно растрепавшуюся на ветру обильную шевелюру и, оставшись довольным собой, преисполнился духа: - Нет ничего важнее на свете порядочности. Сюда я включаю справедливость, сдержанность, мужество и мудрость. К ним присоединяются меньшие блага: здоровье, красота, её способна заменить опрятность, удачливость и умеренность. Первые четыре всецело зависят от нас. Другая четвёрка преходяща или ей нужны дополнительные обстоятельства для актуализации. Не правда ли, прекрасен муж , справедливо, без жестокости способный рассмотреть проступок женщины, без которых они, увы, не могут ни в брачной жизни, ни вне её. Наказание он положит мягкое, с необходимостью понимаемое виновной. Спокойствия не бывает мало в общении с дамами, чей дух переменчив, как весенний поток. Не мне тебе пояснять лёгкость перехода женщины от обожания к ненависти, повествовать о вашей слабости перед приобретениями. Мужество нужно, чтобы выносить капризы и отсутствие красоты, что я скомпенсировал аккуратностью. В браке довольно и приятности. Если внешний вид женщины не раздражает, я удовлетворён… Таков мой либерализм. А без мудрости не обойтись в решении семейных проблем, неминуемо встающих на пути. Перейдём к преходящему. Хотелось бы тебе и здоровья. Говорят, в здоровом теле, здоровый дух. Не всегда. Перебором здоровья женщина способна напугать мужчину, а то и подавить его. Не получается быть, так кажись слабее. Многие женщины это понимают, но задетые страстью раздражения или ложной обидой легко переходят границы, обращаясь в семейных схватках в неких боксёров, а то и каратистов. Надеюсь, тебе последнее не свойственно. Повторюсь, отсутствие красоты я прощаю. Меньше косметики, нет аллергии. Прячься от мужа по утрам, и он будет любить тебя вечно. Что касается моих здоровья и красоты, то они на лицо. У мужчины средства и положение в обществе заменят любые недостатки. Удачливость, сама знаешь, ветрена как вы, прекрасные и ужасные, приносящие боль и радость. Обычно, боль после радости. Умеренность: я без запросов. Могу месяцами не ходить в театр, не испытываю удовольствия от кино. В одежде предпочту простоту и функциональность дороговизне.

– Вы неприхотливы,- вздохнула Полли, во время речи Данилы Евгеньевича меланхолично посасывавшая мармеладное сердечко на палочке.

– Я могу и должен воспитать близкого мне человека согласно высказанному идеалу, - пошёл пятнами Данила Евгеньевич.

– Простите, я слышала, у вас есть жена? – тонко спросила Полли.

– Мой крест! – ноги Данилы Евгеньевича подкосились.- Источник несчастий, жены приходят к нам, воспитанные в другом месте. Нам приходиться жить не только с ними, но и с их семьями, воплощёнными в привычках, образовании, предпочтениях. Мужчина с женщиной живёт двадцать лет, а ещё столько же до того, она обитала в иной среде. Непохожие среды провоцируют конфликты. Жениться же на родственных по духу и воспитанию братьях и сёстрах воспрещено медициной и законом.