Казна Кальвадоса
Шрифт:
Данила Евгеньевич и Скакунов с рассвета остались лежать ждать сумерек. Павлу нездоровилось, и он тоже остался в номере. Степанову, Борису и Полли с Витей удалось отпроситься кататься на санях.
Степанов, Борис и дети долго поднимались в горы. Перед ними раскрывались новые ракурсы знакомых мест. Солнце заискрит снег, и окружающее растворяется в молоке, как в недодержанном негативе. Спрячется светило за ёлку, выставит её неловкой смущающейся красавицей, разлапистыми ветвями опустившей в наст платье кроны. Древняя церквушка выступит в опустелом селенье, и запахнет средневековьем. В низких крошечных домишках жили люди, где и не выпрямишься. Верили
Полли и Витя в восторге спускались с гор. Борис и Степанов, огромные на одних санях, чегардили ногами, неловко подтягивая колени до ушей. Где дети катились смело, взрослые усматривали скрытые опасности. От страха направляли сани к вздымавшейся холмом боковине,- трассы лежали в долинах,- въезжали на подъём и заваливались через голову. Идя на риск, сани взрослых летели болидом, переворачивались на изгибе дорог. Борис и Степанов бились, получая синяки. Они примерили удовольствие не по возрасту. Дети же переживали экстаз.
Случайно наткнулись на хижину в пересечённом ущелье. В доме под потолком висели широкие доисторические лыжи с ремнями для стоп, деревянные древние санки. Бревенчатые стены излучали уют. Прислуживающая семья предложила омаров в кляре и поджаристую золотистую картошку. Изумлению Полли, Вити и взрослых не виделось предела. Экзотика в альпийских горах – по уши в сказке!
Розовые сумерки легли на городок, юноша Маттерхорн кокетливо затянулся пояском. Данила Евгеньевич со Скакуновым одновременно увидели цифры.
– Нашли? – раздался за дверь вкрадчивый голос Павла.
– Ещё бы, больной чёрт! – беззлобно сказал ему Данила Евгеньевич, впуская в комнату.
Подобно закату, поры кожи Данилы Евгеньевича сияли розовым, лицо расправилось, разрыхлилось, как у ребёнка.
Войдя в отель, Степанов и Борис ещё в холле различили шум в пятнадцатом номере. Скакунов и Данила Евгеньевич пустились в присядку.
Мужчины сидели в номере допоздна, рассуждая, что делать дальше. Точно ли ячейка в банке на предъявителя, на любого, знающего код? Наверняка потребуются дополнительно документы. Кто пойдёт в банк? Возможна ли консульская поддержка, если человека, обратившегося в банк, задержат? Предположим, мы получили секретные бумаги, как действовать потом? Немедленно лететь к Кальвадосу или, предварительно изучив материалы, отправиться в самостоятельное плавание? В любом случае, в интересах родины Скакунов требовал перефотографировать документы из банка.
Полли и Вите страстно желалось узнать, как выглядят цифры, которые усмотрели в номере. Расположение цифр запомнили и теперь смогут показать при любом свете, а не исключительно на закате. Детей не пускали. Они маленькие. Нечего и по отелю шляться, идите спать. Сидите в номере, никому не открывайте.
Около полуночи, наказав Полли затаиться мышью в комнате, Витя выскользнул в коридор. Ему не терпелось подслушать разговоры взрослых. Он спустился со второго этажа, собирался повернуть к 15 номеру, когда различил шорох в вестибюле.
Витя пошёл на синий свет,
Нащупывая на стенах выключатели Родригес зажигал свет. До пятнадцатого было недалеко. Витя схватил у стены пульверизатор для побелки. Родригес споткнулся о шланги. Нажав на ручку, Витя направил струю извести в лицо преследователю. Ногой и днищем пульверизатора Витя активно застучал в дверь пятнадцатого номера. Родригес протирал глаза, силясь восстановить зрение. Секунды открывания двери Витя посчитал вечностью. Щёлкнул замок. Степанов пустил мальчика внутрь. Вбежавший Витя моментально направил густую струю извести из пульверизатора в потолок. Он не знал, где цифры, лишь предполагал, поэтому затирал с запасом, пачкая стены и мебель, обдавая вскочивших взрослых липкими брызгами с носков до макушек.
– Родригес! – объяснил Витя.
Родригес заглянул в комнату, мигом оценил забелённый потолок и умчался прочь.
5
Команда Скакунова собралась тут же. Вещи побросали в баулы, и вышли в холл. Родригеса и его сообщников, если они сопутствовали, след простыл. Отел стоял тёмный. Ни регистратора, ни прислуги, ни швейцара.
Степанов вызвонил такси. Электрокар мучительно долго не появлялся. Данила Евгеньевич со Скакуновым прижались спиной к спине, ожидая нападения. Фотоплёнку Скакунов спрятал в пах.
Не дождавшись электрокара, покинули отель. Деликатный Павел страдал, что не уплатил за сауну, где дважды выпаривал червей. Его не слушали.
Горы, помнившие Ганнибала и Суворова, насупились, не снимая снежных шапок. Или они спали.
Послышалось характерное позвякивание. Мглу раздвинули фары электрокара « Болеро». В кар набились куча мала. Велели ехать на вокзал. Скакунов ощупывал низ живота – как бы плёнку не потерять.
Витя, Полли и Борис не умещались. Они предложили ждать следующий кар. Их обозвали предателями. Детей усадили на колени. Они держались за стойки, чтобы не упасть. Борис опасно притулился половиной стопы на подножке.
Словоохотливый водитель неторопливо гнал кар, повествуя: он рад русским, сам словак, и вот как попал в Цермат. До отхода поезда оставалось две минуты.
Не опоздали. Полли попросила Скакунова сфотографировать её на ночном перроне. Она не хотела уехать из Цермата без фотографии. Закупорив бурлившее бешенство, подполковник произвёл несколько снимков. Он уверил торопившего Данилу Евгеньевича, времени более чем достаточно. Скакунов даже посоветовал запечатлеться у освещённой витрины, снимок получится качественнее. В результате, Полли и Скакунов бежали за поездом, впрыгнув в последний вагон. Скакунов подсадил Поли под локоть.
– Славная парочка! – заметил Павел. День ото дня он становился злее. Несвобода, милиционеры вокруг раздражали его.
Перепутали вагон. Сели в первый класс. Пришлось доплатить.
Вагон мерно покачивался. Все расслабились. Витя снял кроссовки.
– Витя, надень кроссовки! – попросила Полли.
– Я не твои снял! – отрезал владелец кроссовок.
– Пожалуйста…
Усатый кондуктор проверил билеты. Наступила тишина. Борис и Павел готовились спать.