Казначей общака
Шрифт:
Скорее всего он знал своего убийцу достаточно близко, доверял ему и никак не мог предвидеть подобного поворота дела. Возможно, этот некто даже имел свой ключ.
Скорее всего так оно и было в действительности: неизвестный назначил Аркаше Печорскому встречу в этой квартире, чтобы потом угостить его вместе с телохранителями щедрой порцией свинца. Даже не имея богатого воображения, можно представить, как убийца сидел в одном из этих кожаных кресел, неторопливо покуривал сигарету и хладнокровно думал о том, как удачнее следует осуществить свой коварный замысел.
Первая пуля досталась хозяину, Аркаше. Вторая, очевидно,
Да, но где же шофер? Может, не заметил?
Герасим вернулся в смежную комнату, оставив Аркашу Печорского в абсолютном одиночестве. Блондин смотрел на Святого с немым укором, как будто и после смерти продолжал нести свою службу, угрюмо посматривал в пустоту брюнет. Ничего не скажешь, верные ребята. Такое обстоятельство наводило на неприятные подозрения.
Святой отворил дверь ванны и увидел водилу. Он был убит выстрелом в затылок. Ранка небольшая и на первый взгляд вполне безобидная, но Герасим прекрасно знал, что могут натворить девять граммов свинца с мозгом.
Парень лежал, уткнувшись лицом в кафель, штаны слегка приспущены, похоже, он заскочил сюда по надобности. Облегчился, значит.
Человек, пристреливший всех четверых, был настоящим профессионалом. Как бы там ни было, но его мастерство вызывало настоящий трепет. Нужно быть просто ангелом смерти, чтобы переиграть четверых здоровых, уверенных в себе мужиков. Причем проделать все без малейшего брака, не разбив при этом даже стеклянного бокала.
Смотреть в лицо убитого Святой не стал. В конце концов, это не самое приятное зрелище.
Прикрыв дверь, Герасим вышел на лестничную площадку. Он услышал, как противоположная дверь чуть приоткрылась и в проеме показалось сморщенное старушечье лицо. Похоже, что бабульке не спалось. Герасим даже не посчитал нужным прятать лицо – вряд ли подслеповатые старческие глаза сумеют рассмотреть, кто там спускается по полутемной лестнице.
Глава 27
ТОЛКОВИЩА НЕ БУДЕТ, МЫ ДАДИМ ТЕБЕ ОДИН ПАТРОН
Телефонный звонок раздался в тот самый момент, когда Святой забрался в салон, как будто звонивший только того и дожидался, чтобы он вышел из квартиры, где можно будет говорить, не оглядываясь на гору трупов.
– Слушаю, – проговорил Святой, чувствуя, что полуночный звонок не может сулить ничего доброго.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – заговорила трубка голосом Рафы. Голос спокойный, слегка шепелявый, но так зловеще, наверно, говорила бы змея, умей она говорить.
– Нет.
– У тебя осталось пять дней.
– Я понял.
К Рафе у Святого не было никаких претензий. В конце концов, он всего лишь выполняет волю сходняка и действует как хорошо отлаженный механизм. Не исключено, что на его месте Герасим поступал бы точно таким же образом.
– Если мне не удастся выявить крысятника, что тогда? – спросил он.
– Больше толковища не будет, мы дадим тебе один патрон. А как с ним поступить, тебе не нужно подсказывать. Хотелось бы, чтобы ты ушел по-мужски. Со своей стороны обещаю, что похороним тебя по-человечески, как и подобает твоему статусу. Общак предусматривает такие расходы.
Святой почувствовал, как в голосе Рафы прозвучала язвительная нотка.
– Рановато
Он посмотрел на окна второго этажа. Теперь свет там показался ему зловещим, как будто он заглядывал в окна склепа.
Святой взглянул на часы. Следовало торопиться, Пантелей уже его ждал.
В отличие от многих воров, Пантелей не скрывал, что любит роскошь. Глядя на его трехэтажный особняк, который он воздвигнул в Подмосковье, даже самому неискушенному человеку становилось понятно, что он вложил сюда немереное количество денег. Выстроенный в виде небольшого средневекового замка и обнесенный по периметру трехметровым забором, дом представлял собой настоящую крепость. Но штурмовать ее желающих не находилось. Двор, не зная усталости, освещали мощнейшие прожектора, даже в самых неожиданных углах были воткнуты видеокамеры слежения, и четыре человека охраны, вооружившись короткоствольными автоматами, круглосуточно обходили дом.
Но даже любовь к роскоши не позволила Пантелею оформить архитектурное чудо на собственное имя – братва может не понять, а потому дом был записан на племянника, который уже третий год чалился в одной из магаданских зон.
Жена у Пантелея была гражданская, как и предписывали традиции, однако такое положение дел не помешало ей нарожать вору троих ребятишек, которые, не пожелав идти по следам родителя и едва выучившись, перебрались на постоянное место жительства в Западную Европу.
У каждого посвященного, кто видел подобное богатство, невольно закрадывалось предположение, что часть наличности казначей непременно должен прятать под мраморными плитами, устилавшими просторный холл. Но подобное рассуждение могло вызвать у Пантелея всего лишь снисходительную улыбку. Если наличность и существовала, то о ней знал очень ограниченный круг людей, и охранялась она не менее строго, чем золотой запас России. И в то же время она должна была находиться все время под рукой, чтобы представить ее по первому требованию схода.
Святой подъехал к особняку в точно назначенное время. Стрелки часов отсчитали час ночи. Иногда казалось, что Пантелей имеет весьма смутное представление о смене дня и ночи – он мог позвонить, например, часа в четыре утра и миленьким таким голоском начать рассказывать о том, что как ему осточертела такая жизнь и что свою старость следует встречать в окружении веселых внуков, а не уподобляться скупому рыцарю, сидящему на сундуке с золотом.
Святой всегда прощал слабость старика. Очевидно, точно так же поступали и другие, имея некоторое снисхождение к жалобщику. Но не исключено, что таким образом старик просто пытался выявить лояльных к себе людей.
Встречать Святого вышел сам Пантелей, подобное случалось довольно редко. Обычно он вел себя как премьер-министр дружественной страны – не спешил выйти навстречу, зато при рукопожатии улыбок не жалел. Сейчас было по-другому, а следовательно, произошло нечто такое, что заставило старика отказаться от своих привычек. Он нервничал, и причину такого его поведения Святой понять не мог. Скрыть настроение Пантелея не смогла и широченная улыбка, от которой, казалось, разрывались его щеки.
Перешагнув через порог калитки, над которой в виде огромной подковы нависала арка, Герасим сразу стал предметом интереса двух телохранителей Пантелея.