Казнить или помиловать?
Шрифт:
В моей спальне было много интересных вещей, которые я практиковал со своими наложницами, когда мне становилось скучно. Было бы более гуманно пристегнуть Риту наручниками из моей коллекции. Так на ее запястьях не осталось бы кровоподтеков, теперь же они останутся точно, потому что она наверняка дергает руками в попытке снять его с себя. Тем самым лишь затягивая ремень, причиняя себе все большую боль. Глупая девчонка.
Выдвинув нижний ящик тумбы, я скептически осмотрел несколько ярких тюбиков, выбрав запечатанный, содержащий в себе лидокаин, для снижения уровня болевых ощущений. Изначально я не планировал касаться ее подобным образом, но сейчас я хотел это. Я никогда не считал анальный секс чем-то отвратительным или мерзким. При хороших
Она будет брыкаться, выдираться и причинять себе большую боль, чем ей бы принес я. И все потому, что она не желает подчиняться. Не желает слушаться. А я не намерен терять время, чтобы задурманить ее разум мнимыми сказками о том, каким я могу быть хорошим. Я ненавидел лгать. И не собирался заливать ложь в ее уши. Я заставлю ее подчиниться. Если понадобится, то вырежу свои правила на ее коже, но не стану уподобляться тем, кто брезгует применением силы.
Сила дает власть. Сила дает свободу. Дает выбор. Отречение от нее может лишить в один момент всего. Один раз проявив слабину, ты не застрахован оттого, что проявишь ее снова. И неважно, какой выбор перед тобой стоит: пощадить врага или девку, принадлежащую тебе. Жалость подобна смерти. Ей нельзя уподобляться, иначе она отравит тебя изнутри, и от этого яда не будет антидота.
Как я и предполагал, Рита пыталась освободиться, но лишь сильнее затянула ремень на своих руках так, что ее кожа вокруг побелела. Она рыдала, дергая запястьями, приподнявшись на согнутых коленях, а я опустил голову, на секунду прикрыв глаза. У меня был с собой кляп, который я прихватил перед выходом, он мог бы избавить меня от ее криков, режущих мой слух. И еще наручники, я все же решил прихватить их с собой. Я мог дернуть ее на себя и придавить массой своего тела, подложив под ее живот подушку, давая себе больший простор для действий. Я мог полностью овладеть ей, но если в первый раз, когда я взял ее силой, когда она оказалась нагнутая мной на столе, во мне бурлила ярость, затмевающая собой все, то сейчас этого не было.
Мне не на что было злиться. Она выполнила то, что я ей приказал, безусловно, она не смогла сдержать язык за зубами, но разве я не швырнул ее за это об свой стол? За что я издевался над ней сейчас? Я не мог дать ответ на этот вопрос. За машину? Плевал я. Куплю новую, и дело с концом, это не так уж и важно, как то, что мои эмоции к ней усиливаются с каждым днем, и я ничего не могу с этим сделать, кроме как убить ее веру в меня. Сломать ее. Подчинить своей воле. Вновь изнасиловав ее.
Ты не виновата, Рита. Это я. Это монстр во мне, который жаждет тебя. Ты не виновата.
***
Нервная дрожь сновала по телу. По щекам неумолимо скатывались слезы, и мое лицо уже опухло от них, а глаза же нещадно пекло, но это ни в какой степени не могло сравниться с той болью, которую я ощущала в районе своих запястий. В попытке освободиться, я передавила их до такой степени, что кожа горела огнем, и как бы я не старалась ослабить хватку, я делала лишь хуже, заходясь в новых всплесках рыданий.
Почему он это сделал и зачем? Я не понимала его логики. Я его вовсе не понимала. Он был нормальным, я же видела, я же чувствовала. Он целовал меня. Поглощал в своем желании, но стоило ему повернуться, стоило лишь скосить взгляд на кровать, и я увидела лик монстра, живущего в нем. Это было немыслимо. Невозможно, но я испугалась этого ожесточенного взгляда. Испугалась мгновенно переменившегося его. И не зря. Он подпалил мой страх грубостью, болью. Он приковал меня, не слыша моей мольбы в голосе. Ему было плевать,
Я снова оказалась в одном из своих самых страшных кошмаров, когда он был моим палачом, экзекутором. Как символично. Я подвергалась насилию, извечно вспоминая тот злосчастный стол. Он вытворял жуткие вещи с моим телом, но не трогал душу, хоть что-то сохраняя для меня, но сейчас реальность обрушилась сметающей все на своем пути лавиной, поглотив меня, похоронив под глыбами льда и снега. Все повторялось вновь, только уже наяву.
Я с опаской смотрела на него, стоявшего в нескольких метрах от кровати. Он был нерушим. Смотрел на меня исподлобья. Хмурился. А я жалась к изголовью кровати, содрогаясь в осточертевшей истерике. Бояться его уже входило в привычку. Ожидать от него насилия, боли, дерьма, которое он проливает каждый раз, когда в нем проскакивает что-то хорошее и так было и сейчас.
Он сделал шаг. Всего шаг в мою сторону, а я напряглась, хмурясь, отслеживая его передвижение. Он стянул с себя кофту и отбросил ее в сторону, обнажая свой торс, направляясь ко мне. Я перебралась на другой край кровати настолько, насколько позволял мне ремень, зашипев, когда потянула руки. Это было больно, адски больно, но я забыла об этом, когда на тумбочку у моей кровати Руслан положил яркий тюбик недвусмысленного предназначения, кляп и наручники. Паника поглотила собой все.
Мой напуганный взгляд метнулся к мучителю, взявшему наручники в руки. Я как ненормальная начала крутить головой, повторяя лишь одно слово «нет». Он не мог сделать этого со мной. Пожалуйста. Я не выдержу. Не переживу. Сколько боли. Так много боли. За что? Почему?
— Пожалуйста, — искренне взмолилась я, медленно подползая к нему так, чтобы не вредить еще больше запястьям. — Я сделаю все, что ты захочешь. Я слова больше тебе не скажу. Пожалуйста, Руслан, не делай этого со мной…
— Это не так больно, как тебе кажется, — приподняв мое лицо за подбородок, нагнувшись ко мне, произнес в мои губы наемник, всматриваясь в мои глаза. — Боль у тебя в голове. Все, что тебе нужно сделать, это расслабиться. Я не хочу причинять тебе дискомфорт. Я лишь хочу напомнить тебе, что я обладаю тобой. Что никто и ничто не способно отвадить меня от тебя. Ты моя, Рита. Вся моя.
— Нет, пожалуйста. Нет! — все так же истерично качая головой, не сдерживая потоки слез, пытаясь отползти назад, пробормотала я, но мужчина схватил меня за лодыжку и рывком притянул в себе, я же стерла кожу в кровь.
— Ну вот, я же предупреждал тебя: будешь сопротивляться, будет хуже, — нарочито обеспокоенно проговорил Руслан, кончиком языка собирая каплю крови с моего запястья, стараясь аккуратно освободить меня, чтобы тут же закрепить наручниками. — Открой рот, — приказным тоном проговорил он, а я шумно сглотнула, сцепив зубы, смотря на него снизу вверх.
Чего бы он не добивался, я знала, что он не сможет не причинить мне боль. Я также знала, что после того, что он сделает со мной сейчас, я больше никогда не смогу смотреть на него так, как до этого. Он сотрет между нами все нормальное, что было. И дело даже не в том извращении, которое сейчас считается нормальным. Всего лишь разновидностью секса. А в том, что он хочет этого. Он осознанно хочет оттолкнуть меня. Отбросить назад, в то пекло, которое было вначале. И если с первым я могла смириться. Перетерпеть. Ведь многим даже подобный вид любви нравится. Он говорит о полном доверии между партнерами. И все происходящее такое хрупкое, стоит стольких усилий, чтобы все сделать правильно, чтобы не оттолкнуть любовницу от себя, но не здесь и не сейчас. То со вторым. Я не могла смириться с тем, что он питался моим отчаянием, болью, моей слабостью, ненавистью к нему. Не могла смириться с тем извращенным кайфом, который он испытывал. Не должна была. И не стану.