Казнить нельзя помиловать
Шрифт:
Потом Валентин Васильевич выпрямился и, стоя на коленях, растерянно и жадно глядя на Юлю, ни к селу ни к городу выдохнул:
– Вот так, да?
Юля закрыла лицо руками...
На следующий день они вдвоем поехали в Форос за продуктами - Анна Андреевна с Ленкой отказались. До последнего времени, общаясь друг с другом, Фирсов и Юлия поддерживали какой-то шутливый, подкалывающий тон. Но в этот раз они говорили жарко, всерьез, с увлечением. Валентин Васильевич против обыкновения порой забывал смотреть на дорогу, не отрывал взгляда от Юлиного разгоряченного лица. Говорили они
На обратном пути они остановились перед спуском к своему лагерю якобы для того, чтобы дать передохнуть мотору, и распахнули настежь дверцы, Еще пекло и парило. Даже солнце, казалось, жмурилось от собственного жара и изредка утирало пот со лба проплывающим мимо облачком.
Валентин Васильевич ослабил узел галстука, откинулся на спинку сиденья и положил свою горячую напряженную руку на ее влажное открытое плечо.
– Юля, можно задать тебе дикий вопрос?
– Можно...
– не глядя на него, быстро, с придыханием ответила она.
– Скажи - только без обиды!
– почему у тебя до сих пор парня нет?
– Кто вам сказал, что нет?
– Ну, Юль, я ж серьезно...
– Не нравлюсь, наверное, вот и нет.
– Ты? Не нравишься?.. Хватит тебе! Как ты можешь не нравиться с такой внешностью?
– Да какая там у меня внешность...
– Вот так, да? Хватит тебе кокетничать, сама же знаешь, что ты красивая.
– Я - красивая?
– Конечно! Да ты не только красивая, ты какая-то вообще такая... этакая...
– Что, хотите сказать, и вам нравлюсь?
– Нравишься! Конечно, нравишься! Да еще как!
– Тогда поцелуйте меня...
– повернулась она и, смущенная, посмотрела на него в упор.
Это так не вязалось с Юлией, что Валентин Васильевич на мгновение смешался, заглянул в ее глаза глубоко-глубоко - не шутит ли? Потом медленно притянул ее за плечи, мучительно поцеловал в потрескавшиеся губы и затем пылко, торопливо начал осыпать поцелуями ее шею, плечи, руки и грудь, прикрытую ситцем сарафана.
Юля еле сдерживала стоны...
4. Последние хлопоты
Когда Валентин Васильевич вернулся домой, все еще спали.
Это хорошо, не надо ничего придумывать, изворачиваться. Он снова облачился в халат и, смело шаркая тапками, продефилировал на кухню. Он заканчивал пить кофе, когда вышла из покоев, позевывая и потягиваясь, заспанная Анна Андреевна.
– Уже вскочил?
– зачем-то, по своей глупой всегдашней привычке, не думая, спросила она. Валентин Васильевич промолчал.
– Так ты сегодня работаешь?
– Вот так, да? Ну сколько можно говорить - ра-бо-о-о-таю!
– И чего надо злиться, не понимаю!
– огрызнулась Анна Андреевна.
– И спросить нельзя? Пожалуйста! Только я тебя же жалею. Всё ты да ты по субботам пашешь, а твой зам прохлаждается...
Валентин Васильевич действительно частенько дежурил по субботам "Комсомольский вымпел" имел воскресный номер.
На сей раз он лгал, и потому его раздражали вопросы и сентенции супруги.
– Ты вроде говорила, что в Пригород надо съездить?
– перебил он.
– Да, да! Мне в пригородном магазине босоножки итальянские оставили. Надо сегодня забрать.
– Тогда поактивней шевелись, мне еще в Будённовск до работы надо успеть, там Крючков в больнице лежит... С девяти магазин-то?
В Пригород они добрались быстро, но Анна Андреевна, по обыкновению, начала канителить, бессчетное количество раз примеривать эти дурацкие босоножки, которых у нее и без того пар десять, начала советоваться с магазинным бабьём, болтать и сплетничать. Валентин Васильевич сидел в машине и зримо представлял себе происходящее в подсобке магазинчика.
"А что если бросить все к чертовой матери и жениться на Юле, а? раздраженно подумал он.
– Жизнь-то уходит, убегает. Ну, сколько мне еще осталось? Лет тридцать-тридцать пять? И глазом моргнуть не успеешь промелькнут... Да ведь и она любит меня, любит по-настоящему... Такое же раз в жизни бывает! Меня же ни одна женщина так не любила... Да и я... Я же думал, что не способен на такое... Я ж теперь не смогу без нее... Разве ее сравнишь с моей коровой?.. Всё, сегодня же скажу Юле, что развожусь с Анной..."
Валентин Васильевич долго перекатывал в мозгу эту мысль, лелеял ее, а сам в потаенных глубинах души с горечью понимал, что, увы, всё это только мечтания. Может быть, потом, позже? А сейчас, ведь точно уже светит место в обкоме партии, ведь если он станет завсектором печати, это ж - у-у-у!.. Не-е-ет, сейчас такие фортели с разводами и скандалами ему нужны, как собаке пятая лапа...
Однако черт бы побрал эту Анну! Валентин Васильевич с раздражением кинул взгляд на часы - уже почти десять! С Юлией они договорились на два часа. А надо еще сгонять в Будённовск, купить всё же цветы и, главное, найти коньяк и лучше бы армянский. Хорошо хоть, что спиртное по субботам продают теперь не с двух, а с одиннадцати...
Высадив свою дражайшую с ее босоножками у подъезда, Валентин Васильевич, не заходя в дом, развернулся на Будённовск.
До него ходу - с полчаса. Валентин Васильевич, пробравшись сквозь перекрестки Баранова, перевалил через горбатый путепровод, набрал на спидометре привычные 70 км/час и чуть-чуть расслабился. Близость свидания с Юлией будоражила его, распаляла.
Он невольно думал и думал, вспоминал...
* * *
Тогда, в Крыму, Юля поставила его в тупик, огорошила.