Keep Coming

fox in the forest

Он молчит, не зная, что ещё сказать, а она - потому что не хочет. Потому что не уверенна, что сможет расцепить сжатые губы и сказать хоть слово.

– Джоанна, кстати, извинится хотела. И ты хотела это пропустить?
– тихо говорит он, проклиная себя.

Но Эффи не реагирует, а он хмурится, пытаясь сдержать эмоции гнева. Сжимает её запястье и почти тащит домой.

– Тринкет, ты, блин, бессмертная!

Эбернети злится. Он напряжен

до предела. Толкает её на диван и уходит из комнаты, возвращаясь через несколько минут с пустой бутылкой из-под виски. Тяжело садится напротив и смотрит. Вопросительно смотрит, требуя ответов. Объяснений. Чего-нибудь.

Он не был с ней всегда. Но - так уж случалось - в самые трудные моменты, в те, о которых мало кто знал, он был с ней. Просто приходил в её комнату или отсек, и почему-то присаживался рядом. Надежный, верный, добрый Эбернети. Глубоко внутри, конечно же.

Она знает, что он не капитолиец, и что ему ничего не грозит, но мысль, леденящими щупальцами впивается в неё и не отпускает, крепко цепляясь за позвонки:

Что с тобой станет, если Эбернети забудет?

Эффи моргает, затем ещё раз. Ей кажется, что вместо слёз из глаз хлынет кровь.

– Эй, Тринкет, - он продолжает смотреть, но уже не так. Как-то странно. С тревогой. Эффи хочет рассмеяться ему в лицо, а после разрыдаться.
– Посмотри на меня!

Она не понимает. Поднимает взгляд и видит лишь пустоту перед собой.

– Ну что? Что ты хочешь от меня?
– шепчет она.

– Ты думала, я отпущу тебя просто так?

– Я думала, ты меня не отпустишь.

Слова оглушающе ударили в лицо. Он нахмурился. Эбернети смотрел, как она медленно поднимается с дивана, как пытается удержать равновесие, когда делает несколько шагов, как уходит из комнаты, забирая с собой цветочный аромат, запах дождя и весь кислород. Он смотрит до тех пор, пока Эффи не скрывается за дверью ванной.

В каком бы там состоянии не было её сознание, Эффи понимала, что мёртвым его точно не назовешь. Скорее всё-ещё-умирающим. Ей становилось хуже. Только хуже, потому, что синдром прогрессировал.

И, осмотрев себя в зеркало, она стягивает с плеч мокрую куртку и срывает с себя платье. А ещё пытается содрать со своего тела кожу, но этого уже не получается. Остаются только неглубокие царапины на руках и плечах, а до костей ещё раздирать и раздирать. Она принимает горячий душ, и слегка обжигающий поток капель стирает из её памяти последние три часа.

Кто-то говорил ей, что вода имеет удивительное свойство лечить. Эффи хотела бы утопиться.

И снова страшные образы проникают в её мысли. Непомнящий Цезарь смотрит на неё пустым взглядом и шепчет “добрый вечер”. А сотни напуганных капитолийцев толпятся у входа в лабораторию, где лопаются пробирки Логана. Снова и снова. И ученый разводит руками и указывает на Эффи, мол

вот она - виновница всех ваших проблем, в её крови есть ответы.

Эффи отключает горячую воду, оставляя только холодную, и из её лёгких мгновенно вылетает весь воздух. Прислоняется к стене, чувствуя спиной каждый стык между кафельными плитками.

Ей захотелось, чтобы кто-нибудь причинил ей физическую боль. Чтобы она наконец-то смогла почувствовать. Что-то, кроме пустоты и такой охринительной бездны разочарования и отчаяния.

Ком нарастал, становился больше и душил. Она шипит сквозь зубы:

– Кричи. Кричи Тринкет. Пусть все услышат.

Ей казалось, что она закричала, но шум воды, который стал вдруг почти оглушающим, не давал ей услышать ни звука. Руки прижались к лицу, а челюсти сильно сжались, когда Эффи ощутила прикосновение к плечам.

Всего лишь уже знакомое наваждение. Снова падаешь в эту бездну.

– Эффи!
– кричали возмущенные капитолийцы.

– Тринкет, твою мать! Слышишь меня?
– кричал Логан из нескончаемого потока мыслей.
– Смотри на меня!

Глаза широко открылись. Эбернети стоял перед ней, вцепившись в её локти, испуганные огоньки в глазах и слегка ошалелый вид.

– Что ты делаешь? Что. Ты. Творишь.

Он продолжал кричать и трясти её, пока она не набросилась на него, заключая в ураган из слёз, обиды и мелких ударов кулаками. Эффи хотела, чтобы он ощутил то же отчаяние. То, что скапливалось за её ребрами и жгло. Словно кислота, струящаяся по горлу и вытекающая из глаз. Она дошла до того, когда собственные эмоции растворяли её. Она безумна! Безумна как все больные с “мёртвым сознанием”. Так пусть чувствует!

– Почувствуй меня, Эбернети!
– её голос сильно сел, и она слышит, как он хрипит. Ледяная вода больше не обжигала кожу. Лишь его прикосновения.

Его руки оплетали её, сжимали плечи, впивались в кожу. Если внутри неё была кислота, то внутри Хеймитча была щелочь, что обезвреживала этот ужасный ком в груди. Эффи задыхалась, билась в руках Эбернети, а он лишь обнимал крепче, будто это могло прекратить её страдания.

Её злость иссякала, последние ядовитые капли вытекали из её измученного, продрогшего тела, впитывались в ткань его рубашки. Он целовал её, размазывая слезы пальцами. Эффи не сопротивлялась. Она ненавидела его и так сильно хотела. Девушка смеялась и плакала.

Вскоре ушла и ненависть. Поток горячей крови просто смыл её. Не осталось ничего, кроме его ладоней, губ и безумного желания отдать ему часть того невыносимого жара, что скопился под кожей.

Руки Эффи оплели его шею, и он резко поднял ее за ягодицы, сильнее прижимая к себе, заставляя её ноги почти по инерции обвить его туловище.

Она заметила сквозь яростный поцелуй, что он отвёл её в спальню, осторожно положил на кровать, падая следом. Ещё немного и на неё, в последний момент упираясь в матрас коленом, чтобы не раздавить хрупкое тело.