Кегельбан для безруких, Запись актов гражданского состояния

Бацалев Владимир Викторович

Зал отмалчивался.

– - Надеюсь, среди вас есть честные люди, которые не хотят жить в ущерб другим, -- добавил Сусанин.

– - Действительно, неудобно получилось, -- сказал кто-то.

– - Вот-вот, -- обрадовался Адам, -- поэтому я и ушел. Надоело лгать на каждом шагу, изворачиваться, кривляться, лишь бы не сняли за развал работы. Я -- типично социалистический преступник, и мое место -- в социалистической тюрьме. Я предал все, во что верил с детства. Зачем же вам предатель?..

– - Все равно не уходи, Адам Петрович. Мы тебя прощаем, а мы -- сила.

– -

Не расстраивайтесь. Придет новый директор, он не будет рассказывать вам притчи на все случаи жизни, он будет требовать план, а нарушителей -карать по законам трудовой дисциплины. А теперь, прощайте. Я как-нибудь зайду проведать...

И народ разошелся.

– - Когда тебе надоест врать?
– - спросил Семенов Сусанина...

– - Не так уж много я и насочинял, -- ответил Адам.
– - Но ты видел, какова сила фантазии! Если б я просто сказал, что" не хочу быть директором, они бы ничего не поняли. Как можно отказываться от директорского кресла? У кого такое в голове уложится?.. Я расскажу тебе притчу, Семенов. Некто залез ночью на склад, желая грабить, но нашумел так, что прибежал сторож и спросил: "Кто тут?" -- "Гав-гав", -- ответил Некто. В другой раз спросил сторож: "Кто тут?" -- "Гав-гав", -- повторил Некто. И в третий раз спросил сторож: "Кто тут?-" -- "Это я, Шарик", -- обманул Некто, но сторожа он успокоил, и сторож ушел. Поэтому, Семенов, если собеседники не понимают одного языка, говори с ними на другом...

– - Адам Петрович, спасите меня, -- сказал Иван, -- я не хочу в армию. Я знаю о почетном долге каждого гражданина, но какой же я гражданин, если я всех презираю? Мне двадцать один год, а злости на людей у меня больше, чем у ван дер Югина -- на персональных пенсионеров. Ведь я получу автомат и пристрелю какую-нибудь сволочь! Я не удержусь, ей-богу. В детстве мне очень хотелось стать солдатом и защищать страну от фашистов и шпионов. Но теперь-то я вырос, и все мои враги -- внутренние! Поймите, мне нельзя в армию идти!

– - Нет, Иван, я не буду тебя спасать. Я слишком долго шутил с собственной жизнью, чтобы на старости лет глумиться над чужой. Я приехал в Сворск чуть постарше тебя и бросил вызов жизни. Я не посчитал ее за серьезного соперника, даже дал ей фору: делал, что хотел, не задумываясь о последствиях... А результат -- ты видишь... Система ломает любые частности, любые исключения гороховые, вроде меня, даже сумасшедших и младенцев она лишает права на самотворчество и выражение вне утвержденных рамок... Ты бессилен перед ней. Так что снизойди на уровень Сплю и покорись...

– - Черта с два!
– - ответил Иван.

– - ...И помни, в какой бы кошмар не выродилась эта система: в основе ее существовало разумное начало. И задача нынешнего человека -- защищать вот такие зерна, крупицы разумного, появляющиеся вдруг, которые прежде называли "благодатью божьей", а я называю "синтезом анализа". Защищать я складывать в копилку общелюдской памяти...

– - Да что в этих людях разумного?
– - Иван обвел пивную взглядом.

– - ...Складывать и ждать дня рождения. Он наступит! Я верю! Именинники разобьют копилку,

и каждый возьмет из нее то, что ему понравится! Вы поняли меня?
– - спросил Сусанин Ивана, Семенова, ван дер Югина и Бутылки.

– - Поняли, -- ответил за всех Семенов, -- но нам неясно, при чем тут армия.

– - Вы же призываете защищать культурное наследство, -- сказал Иван.

– - Он говорит чушь, -- сказал оракул.
– - Он потихоньку выживает из ума.

– - Я знаю. Я всю жизнь несу чушь сознательно, -- ответил Адам.
– - Но как мне еще уберечь этого отрока от дезертирства?

– - Вот, есть выход, -- сказал И Ивану.
– - Пледставь, сто ты оглабил табасный киоск и полусил два года тюльмы.

– - Ван дер Югин -- мой явный ученик, -- сказал Сусанин.

– - Но я не курю, -- сказал Иван.

Тут опять пришел наряд милиции, и сержант заявил громовым голосом:

– - Пивная закрывается!

– - Почему это она закрывается?
– - спросила Незабудка.

– - Потому что нам пьяных некуда класть, -- сказал милиционер.
– - Кончай розлив! Всем допивать и расходиться.

На улице Иван сказал:

– - Можно пойти в подвал, если кого-нибудь тянет выпить. у реставратора наверняка есть и спирт, и пиво.

– - Меня тянет, -- спохватился слесарь. Сусанин обнял его и полез целоваться:

– - Бутылки, друг ситный, а меня к тебе всей душой тянет. Мы с тобой оба выпали из круга, которым очертили нашу жизнь. Пойдем в подвал, пойдем в подполье, к черту на рога пойдем, только вместе.

– - А меня возьмете?
– - спросила подошедшая Чертоватая.

– - Возьмем, -- решил Сусанин.
– - Мы всех берем.

– - А вы куда идете?
– - спросила Любка.

– - А кто куда, -- ответил Сусанин.
– - Иван идет в армию, Бутылки -- в ЛТП, ван дер Югин -- в Домсовет за тюфяком, а мы с Семеновым -- в дремучий лес.

– - Ас кем пойти мне?
– - спросила Чертоватая. Адам развел руками:

– - Все дороги хороши...

Иван поймал правую руку Сусанина, пожал и ушел.

Оставшиеся спустились в подвал и в траурной тишине выпили спирта. Каждый хоронил самого себя, только Любка вдруг решила, что у нее сегодня день рождения, и стала резвиться, прыгать, обниматься со всеми, убаюкивать на руках ван дер Югина, пытавшегося вылить спирт в умывальник и спасти друзей от алкоголизма. Потом завалилась на груду книг, раскинув руки, задрыгала ногами, как в кабаке, завизжала, захохотала, поперхнулась и сказала:

– - Адам, меня ждет повышение, потому что товарищ Примеров оказался тайным педерастом!

– - Поздравляю, -- сказал Сусанин.

– - А тебя что ждет?
– - спросила Любка.

– - Не знаю, я -- не пророк и не начальник, чтобы предвидеть и планировать, -- сказал Адам.
– - Наверное, я не вовремя родился...

– - Все так о себе думают, -- сказал реставратор.

– - Но почему ты не сопротивляешься, черт тебя дери?
– - спросила Чертоватая.
– - Тебе правда наплевать, что с тобой будет, или ты что-то задумал, но молчишь до поры до времени?