Кегельбан для безруких, Запись актов гражданского состояния
Шрифт:
– - Что я мог задумать? Моя фантазия тут бессильна.
– - Нельзя тебе сейчас отмалчиваться: на тебя полгороде смотрит. Борись до победы или сдайся на милость победителя -- третьего нет, -- сказала Чертоватая.
– - Из дилеммы: поступить так или эдак всегда можно найти еще один выход -- умыть руки, -- сказал Сусанин.
– - Не хочу я ни с кем воевать и ни под кого подстраиваться. Я с удовольствием уехал бы отсюда, но я не знаю на Земле страны, где мне было бы хорошо. Я обречен...
– - Давай, я устрою тебя на свое нынешнее место, -- предложила Любка.
– - Устрой
– - Кто он мне?
– - спросила Любка.
– - А я кто?
– - спросил Сусанин.
– - Тебя я люблю, Адам, -- сказала Любка.
– - Не бойся, тебя не посадят. Хоть весь склад разворуй -- я спасу!
– - Нет. Я уйду в дремучий лес с Семеновым и, усевшись на столетнем пне, задумаюсь, что делать дальше. Я попал и тупик -- и теперь должен построить Вавилонскую башню, чтобы с ее крыши узреть выход из лабиринта.
– - Снасяла достань мне тюфяк, а потом иди на все сетыле столоны, -вспомнил прикорнувший было на книжной полке И.
– - Для нормального развития любого организма, любого существа необходимо, чтобы составляющие его клетки постоянно делились. Вот в чем штука! А я попал в ситуацию, где процесс деления не только заторможен -- он всегда в какой-то степени заторможен, -- но запрещен, законсервирован, упрятан в морозильную камеру. И я затеял глупость: решил разморозить людей, вывести их из летаргии на словах. Ну, разве это не ходьба по лабиринту?
– - Все так думают, -- сказала Любка.
– - Для этого и слова придумали.
– - Как раз люди-то верили мне, но моей веры им хватало на пару дней, не больше. А потом все шло по-старому, как у алкоголика, который каждый понедельник бросал пить и клялся жене, и каждую среду напивался... Нет! Человек упрям, его не переубедишь. Остается только ждать, когда он сам созреет, и тогда подсказать или поправить.
– - А что ты хотел сделать, Адам?
– - спросила Любка.
– - Я хотел, чтобы все люди научились фантазировать.
– - Это я уже семь лет от тебя слышу. Больше ты ничего не хотел?
– - Кругом очень много неустроенных людей, которые потерялись в жизни и уже никогда не встанут на свою дорогу, Я хотел показать им, где они найдут себя. Они бы прекрасно устроились в собственной фантазии, им было бы там тепло я уютно. Как мне одно время. Однажды я видел в кегельбане безрукого. Это я и есть. Когда я пришел поиграть, на входе мне отрубили руки. Но я так сильно хотел играть (да и чем еще заниматься в кегельбане!), что стал фантазировать, как я это делаю. Вот чему я хотел научить всех безруких. Ведь в этом Сворском кегельбане все игроки -- инвалиды, потому что контролер -костолом... Но страсть к приспособлению показалась сильнее моего логоса: кто-то стал катать шары ногами, кто-то приладил протезы вместо рук, а кто-то прикорнул в углу. Неустроенные, потерявшиеся, взаимные суррогаты сумели притереться, как бракованные болванки в наспех собранном станке: поскрипели, помучились на чужих местах, поснимали друг с друга стружку. Плохонькие вышли из них детали, но станок кое-как заработал. А фантазии мои никому не понадобились. Зачем приспособленцу напрягать голову, если включи телевизор -- там за тебя другие нафантазируют
– - Ну и зануда ты, Сусанин,-- сказал Семенов.-- Я не возьму тебя в лес, ты очень много говоришь. Вот ван дер Югина возьму, он -- тихий террорист.
И довольно подхмыкнул комплименту с полки.
– - Возьми меня, пожалуйста,-- попросил Сусанин.
– - Я тут погибну.
– - Возьми его,-- попросил слесарь.
– - Бутылки, ты умрешь сегодня ночью, -- предрек Семенов.-- Скажи нам что-нибудь на прощанье.
– - Самая большая загадка для меня -- это смерть,-- сказал слесарь.-- Я не представляю, как я умру.
– - Зачем я полез учить людей, если собственную жену не смог перевоспитать?!
– - опомнился Сусанин.
– - Тебе плосто не повезло,-- сказал ван дер Югин.-- Надо было зениться на Малине или Кавельке: из них мозно делать все, сто ни заблаголассудится.
– - Ты любишь Фрикаделину, как психиатр своего подопечного,-- сказал оракул.
– - Из меня тоже можно делать все, что ни заблагорассудится,-- сказала Любка.-- Адам, давай разведемся и поженимся, раз у тебя жена ненормальная, а мой муж -- дурак. Будешь сыт, обут, одет...
– - Нет, Любка, я не женюсь на тебе ни под каким соусом. Я не делаю одну и ту же глупость дважды.
– - Тогда давай выпьем спирта на брудершафт, -- предложила Любка.
– - С Бутылки выпей: он что-то совсем пригорюнился.
– - Плохо мне,-- пожаловался слесарь,-- я заболел. Оказалось, он выпил весь спирт. Поэтому никто не удивился его внезапной болезни.
– - Тогда давай станцуем, -- предложила Чертоватая, -- реставратор споет нам песню.
– - Я не знаю слов ни одной песни, -- сказал реставратор.
– - Даже "Взвейтесь кострами..."?
– - Какие к черту танцы!
– - возмутился Сусанин.-- Я сижу и страдаю, что жизнь прошла впустую, а ты -- танцы!
– - Мне плохо,-- напомнил Бутылки.-- Не кричи.
– - Еще бы!
– - сказал реставратор.-- Вылакал ведро отравы и хочет, чтобы ему было хорошо.
– - И мне плохо, не пойму отчего, -- пожаловался Сусанин.
– - Тебе жалко старую притершуюся жизнь, -- объяснил Семенов.
– - Правильно!
– - сказал Сусанин.-- Вроде, не рвался я к директорской должности -- она мне случайно досталась,-- а все равно жалко. Привык я, привык и-- сломался. Что ж поделать! Видно, планида моя такая. А с ней не поспоришь, и если вышло так, что все, кто пытается повернуть мир с проторенного пути, должны погибнуть, значит, и я обречен.
– - Тоже мне, Данко!
– - сказал оракул.
– - Тогда я домой пойду, сказала Любка.
– - Иди,-- сказал Сусанин.
– - А ты?
– - спросила Любка.
– - Я тоже пойду, -- сказал Адам,-- только на месте,-- он обнял Бутылки и заснул с ним на книгах...
Но проснулся Сусанин один и не сразу понял: вечер на дворе или утро. Оказалось, глубокая ночь, а на месте слесаря оказалась вобла.
– - Где Бутылки?
– - спросил Адам.
– - Усох вместе с одеждой,-- сказал Семенов.