Кекс в большом городе
Шрифт:
Рейтинговым изданиям с миллионными тиражами Арина Виолова не нужна, мой удел раздавать интервью всяким журналам типа «Лошади и кролики», «Вести N-ского леса» или «Новости третьего подъезда восемнадцатого дома».
Но собеседница неожиданно произнесла совсем иное.
– Вас беспокоят из больницы. У нас в реанимации лежит Луиза Марковна Стеклова.
– Луиза! – закричала я. – Что случилось?
– Вы ее знаете?
– Да.
– Меня зовут Юлия, я работаю медсестрой.
– Говорите быстрей.
– Сегодня около одиннадцати к нам привезли
– Что случилось? Она под машину попала?!
– Нет, у нее язва прободная.
На какое-то мгновение я потеряла дар речи. Юлечка, очевидно, подумав, что собеседница не понимает, о чем идет речь, стала растолковывать мне суть дела.
– Ну, грубо говоря, у Стекловой ссадина имелась в животе, женщина на болезнь внимания не обращала, не лечилась, вот и довела до того, что кишка треснула и…
– Она жива? – перебила я медсестру.
– Ну… как сказать!
– Правду, – велела я.
– Пока от наркоза не отошла, состояние тяжелое, но делаем все необходимое. Ее совсем плохую привезли, хорошо, в морге упала, близко было.
– В морге? – повторила я.
– Ну да, – продолжила Юля, – одежду принесла, вроде у нее родственница померла, вы, наверное, лучше меня в курсе, она понервничала и того, грохнулась. Если б дома беда приключилась или на улице, хуже б некуда, в такой ситуации все время решает. Ей просто повезло, что в морге хлопнулась, ее санитары прямо на каталке к нам доставили. Я вообще-то чего звоню, Стеклова в сознании была, когда ее на стол укладывали, схватила меня за рукав и шепчет: «Скажи опара, она опара… опара в Буркине, там, где… опара, опара…»
У меня по спине побежал озноб.
– Опара?
– Ага, – охотно продолжила Юля, – ну, знаете, тесто.
– Тесто? – в полуобморочном состоянии переспросила я. – Тесто?
– Ты никогда пирогов на дрожжах не пекла? – удивилась медсестра, отбросив церемонное «вы». – В любом же рецепте сказано: возьмите дрожжи, поставьте опару.
– Понятно, – протянула я, – а что еще говорила Луиза?
– Очень волновалась, – мгновенно продолжила Юля, – опара, опара… Я сначала подумала: тесто она дома замесила. Ну и решила успокоить, глажу ее по голове и говорю: «Не беспокойся, ничего не случится, ну завоняет немного, не беда. Кто-нибудь из родных вернется, вымоет кастрюлю».
Но Луиза, услышав слова медсестры, возбудилась еще больше.
– Нет, нет, никто, нет, – с огромным трудом шептала она, – помоги, умрет, умрет…
Тут до Юли дошло, что дело, наверное, не шуточное. Будучи медсестрой в реанимации, она хорошо знает, что тяжелые больные, такие, которым по состоянию здоровья следует находиться без сознания, иногда вдруг принимаются четко и громко разговаривать. Случается это тогда, когда у недужного человека имеются некие крайне важные, просто неотложные дела. Юля отлично помнила молодую женщину, у которой после автокатастрофы не осталось никаких шансов на жизнь, все врачи понимали: смерть заберет пациентку с минуты на минуту. Но несчастная неожиданно пришла
– Немедленно запишите телефон и адрес моей сестры, пусть сразу едет к нам домой, там спит ребенок. В квартире больше никого нет. Я подожду, пока вы выполните мою просьбу. Только скажите, что с ним все в порядке, тогда я и успокоюсь.
Медики, естественно, бросились выполнять последнюю волю пациентки, а та продолжала жить до тех пор, пока Юля не вошла в палату и не сообщила:
– Все хорошо, малыш под присмотром.
Жертва катастрофы тут же скончалась, на этом свете ее удерживала лишь тревога за сына.
Поэтому, услыхав упорное бормотание про опару, Юля решила: Стеклова поставила в духовку пироги и ушла отдать вещи в морг. Конечно, странное поведение, но люди совершают и более идиотские поступки… Решив успокоить больную, Юля сказала:
– Хорошо, сейчас попытаюсь связаться с кем-нибудь из ваших родственников, они приедут и выключат духовку.
– Нет, опара… тесто… квашня…
– Не волнуйтесь, дайте их телефон.
– Сумка… тараканы… в сумке тараканы… опара, она… ушла… Тараканы…
Дальше разговор продолжать оказалось невозможно, Луизой занялся анестезиолог, а Юля, решив, что у несчастной просто помутился рассудок, пошла выкурить сигаретку. Если речь об опаре и тесте еще можно было принять за разумную, то заявление о тараканах в сумке не лезло ни в какие ворота.
Едва Юля вернулась в сестринскую, как на нее с воплем налетела старшая медсестра.
– Где ты шляешься?
– Ну… тут!
– Дымила?
– Э-э…
– Не ври!
– Ага, – кивнула Юля.
– Немедленно сдай вещи Стекловой на склад! Валяются прямо на полу! Там сумка! Пропадет чего, скандала не оберешься! – затопала ногами начальница. – Да не забудь опись составить, по всем правилам, на бланке! За всем самой глядеть надо! Ничего делать не хотят! Лентяйки! Курила она!
Подгоняемая злобным криком начальницы, Юля отправилась за шмотками, открыла сумку, нашла там паспорт, ключи, всякие мелочи и бумажку с записью «Виола Тараканова».
Девушка мигом сообразила: Стеклова вела речь не о прусаках, она хотела сказать, что в ее сумке имеется записка с координатами некой Таракановой. Юлечка решила позвонить по написанному на клочке телефону, но тут в реанимацию поступил еще один тяжелый больной, и медсестру приставили к нему. Занимаясь другим человеком, Юля не забывала о Луизе и, лишь только выдалась свободная минутка, звякнула мне.
– Уж и не знаю, скажет ли вам чего фраза про опару, – вздохнула она, – только думается, Стеклова хотела, чтобы вы ее услышали.
– Можно к вам приехать?
– Зачем?
– С Луизой поговорить надо!
Юля хмыкнула.
– Под наркозом она, отойдет лишь завтра, да и не пустят вас к ней. Если все нормально пойдет, отвезут ее через недельку в палату, там и пообщаетесь.
– Она будет жить?
– Кто ж вам на такой вопрос точно ответит? Делаем все возможное.
– Ей очень плохо?