Кексики vs Любовь
Шрифт:
— Тише! — цыкаю на Максимовскую, стараясь спасти скорее себя, а не её. Если она разревется — вот тут я реально начну паниковать. У меня с женскими слезами настолько сложно все…
— Что! — гневно взвивается она тут же, будто вспоминая, на чьей шее, собственно, взяла и повисла. — Я должна за биологию свою извиниться? Да, меня легко довести до слез. Что теперь? Повесь мне на спину стикер “пни меня” и вали куда хочешь.
— И бросить тебя?
— Можно подумать, ты помогать собираешься.
— Ох, балбеска!
Хочется
Но стоять бессмысленно, надо действовать.
— А!
Юлька вскрикивает, когда обе её пухлые ножки оказываются в воздухе, перехваченные под аппетитными коленочками. В качестве вознаграждения же лично мне — она прижимается ко мне грудью. Балдеж!
— Тимур! — Кексик демонстрирует чудеса охерения, и даже вспоминает, как меня зовут.
— М? — я заинтересованно приподнимаю бровь, не торопясь, чтобы не уронить свою бесценную ношу, шагаю в сторону своей машины.
— Ты с ума сошел?
— Сошел, — вздыхаю сокрушенно, — жалко только, что ты лишь сейчас это заметила.
— Да блин! — Юльчик стукает меня по груди мягким кулачком. — Выруби мартовского кота наконец. Я серьезно. Ты спятил? Я же тяжелая!
— Ну-у-у! — я и сам понимаю, что скромная улыбка у меня выходит ни разу не скромной, но чего уж тут. — Кексик, я передам твои восхищения моему тренеру и моей штанге. И заруби себе на носу. Ты не тяжелая. Ты — мягкая.
— Ой, все! — Максимовская закатывает глаза и вся скукоживается, скрещивая руки на груди.
— А можно ли уточнить, Юлия Руслановна, что конкретно вы хотели сказать этим своим "все"? — елейным голосочком уточняю я и кивком подзываю одного из пешеходов, зазевавшихся в нашу сторону: “Парень, дверь открой!”
Парень оказывается сообразительный и отзывчивый. Впрочем, это было ясно изначально — он хотя бы телефон не достал. Кстати о пиндосе с телефоном…
— Слышь, красавец, тебе форму носа не поправить?
Обожаю магическое действие своей улыбки. Оно особенно прекрасно, когда ты только что продемонстрировал силу собственных бицепсов. Даже угрожающей морды лица строить не надо. И тощее недоразумение с ярко-красным прыщом на кончике носа пугливо втягивает голову в плечи, а телефон — в рукав толстовки.
— То-то! — добавляю еще одну улыбку на десерт, и снова разворачиваюсь к Кексику, которая почти затравлено оглядывает салон моей тачки, и морщась, елозит своей дивной пятой точкой по замшевой обивке.
Ох, какая ж все-таки жалость, что нельзя прям сейчас сорваться, найти какой-нибудь потаенный переулок, и поелозить с ней вместе. Сначала больничка, а там уже будем строить далеко идущие планы.
—
— Угу! — тоном “ну, да, конечно” бурчит Юльчик, отползая от меня в дальний угол машины.
— Очень больно? — обеспокоенно переспрашиваю, пытаясь припомнить, есть ли у меня в аптечке что-то годное, и насколько сильно я забыл азы первой помощи.
— Нет, — все тем же голосом смертельно раненого человека отрезает Кексик. Судя по всему, вздумай я сейчас остановиться и попытаться с ней что-то сделать — эта недоверчивая особа будет отбиваться от меня останком своей туфли.
— Эй, ты так расстроилась из-за Тефтели? — иронично уточняю я. — Сомневаюсь что-то, что он успел так глубоко забраться в твое сердечко, Кексик.
— Откуда тебе знать! — Кексик обнадеживающе возмущенно вскидывается. Что ж, если есть силы бухтеть — значит, до врача её хватит. Своим рукам я не особенно доверяю что-то.
— Брось, — ухмыляюсь я, — ну что ты могла найти в Тевтонцеве? Тебя соблазнила его лысина? Или ты находишь, что лучшая в мире фигура, это шар его пресса, характеризующий его как профессионального пивозавра?
— А ты себя возомнил знатоком женских душ, Тимурчик? — ядовито откликается Кексик. — Представляешь, не все бабы такие дуры, что меряют мужика смазливой рожей. Некоторые взрослеют и начинают ценить чувство юмора. Или, например, способность поддержать беседу.
— Чувство юмора? У Тефтели? — не выдерживаю, выдаю такое громогласное “ха”, что на мою машину пешеход с трех метров оборачивается. — Кексик, ты такая фантазерка. И кстати, девять минут.
— Что девять минут?
— Девять минут мы с тобой едем, и не затыкаемся. Так что можешь ставить себе галочку — я тоже могу поддержать с тобой беседу.
— Р-р-р-р!
— Приехали, моя шоколадная тигрица!
Я не особенно тяну кота за хвост. Даже не выхожу со своей стороны, а выпрыгиваю, не открывая двери. Ну, должны же быть преимущества у кабриолетов, да?
— Может, я все-таки сама? — Максимовская смотрит на меня с опаской. — Вдруг ты меня уронишь?
— Кексик, не обижай мою штангу, мы с ней так долго встречаемся, что подобные мысли для неё худшее оскорбление.
Говорю, а сам наклоняюсь и не теряя зря времени пробираюсь ладонью под аппетитными коленочками. Нетушки. Хренушки ей, сама она пойдет.
А кто меня за шею держать будет? Кто, скажите на милость, будет дышать на меня своей яблочной жвачкой?
— Если уронишь — я Нефедычу твой адрес скажу, — бурчит Юльчик, пока я осторожно её поднимаю, — и скажу, что ты готов всех его котов забрать, с доплатой.