Кексики vs Любовь
Шрифт:
— Быстрее, хочу быстрее, — всхлипываю, изнемогая от этого пыточного-сладкого темпа. Умоляюще смотрю в его глаза. — Ты ведь выдержишь быстро?
— Выдержу? — Бурцев приостанавливается и прищуривается на меня, чуть ли не оскорбленно. — Ты издеваешься, Кексик?
— Хоть сколько-нибудь, — наглости хватает только на шепот. Знаю, что не все мужчины любят такие вопросы. Знаю, но сейчас… Я хочу, чтобы осквернение сеновала шло в совершенно диком ритме. Даже если это будет недолго.
— Точно издеваешься, — резюмирует Бурцев. Мне кажется, что я умудрилась его задеть, но он только
Я хотела б кричать, но не нахожу в себе силы. Еще не хватало, чтобы все соседи знали о том, насколько веселый у моей матушки сеновал. Все, что есть у меня, — лихорадочные рваные вдохи, которых хватает ровно на каплю воздуха.
Вдох-вдох-вдох.
В бешеном ритме растворяются мысли.
Мне наплевать, как я выгляжу, мне наплевать, как выглядит Тим. Будто бы смылись границы стандартов, будто бы мы — первые люди, Адам и Ева, еще нетронутые тяжким грехом познания.
И все, что важно сейчас, — эта жаркая лихорадка, страстная наша война, что вот-вот достигнет своей развязки…
В этот раз я ожидаю этого оргазма. Я терплю, отсрачиваю его как могу, но у любого терпения всегда находится граница.
И когда раз за разом ты отодвигаешь удовольствие. Упрямо оттягивая. Назло! Желая дождаться капитуляции Бурцева — но, так и не дождавшись её. Неутомимая сволочь, он работает в ритме отбойного молотка, и под нами вот-вот запылает сено.
Меня выгибает в судороге удовольствия ему навстречу. И уже наплевать, кто он такой, как он меня бесит, на все наплевать, только бы не останавливался! Не сейчас! Не в эту секунду!
Взрыв! Мощный взрыв удовольствия накрывает меня и размазывает в тонкий блинчик. Лишает последних крупиц контроля, заставляет прокусить себе губу до крови — странно только, что не насквозь. И все, что я ощущаю после, — сладкие судороги неги в себе, и как Бурцев с рваными хрипами кончает мне на живот.
Господи, он еще и это успел! У него что, яйца железные?
Жарко. Сено колет задницу. И на самом деле, мне на это плевать. Мне б дыхание восстановить. Мир перед глазами собрать из мелких точек. Тимура разглядеть сквозь эту пелену черных мушек. Гад он белобрысый, все-таки. Такой прекрасный гад, хоть все глаза на него выгляди!
А он сейчас ко всему прочему умудряется выглядеть виноватым.
— Что такое? — фыркаю я, едва справляясь с дыханием. — Только не говори, что вся эта эротика не входила в твои планы, Бурцев.
— Ну нет, — Тимур фыркает и нахально щиплет мою все еще голую ягодицу, — эротика с тобой, мой Кексик, уже который день прописалась в моих планах и не хочет выписываться.
— Тогда почему ты выглядишь так, будто за молоком не доследил, когда тебя просили?
— Ну, так, — Бурцев растягивает рот в очередной похабной улыбочке, — просто хотел трахать тебя до тех пор, пока ты кончать не замучаешься.
— Это еще зачем? — ошалело спрашиваю. Вот так планы у него, оказывается, были!
— Чтоб ты точно согласилась стать моей девушкой, — бесхитростно пожимает плечами этот придурок.
Я фыркаю.
— Ты дурак совсем, что ли? Оно тебе все еще надо? Мозги на место после мешком по голове так и не встали?
— А
Наивная? Кто спорит. А еще я жутко упрямая коза, но вот именно сейчас, сию секунду — я валяюсь в колких объятиях сена, и чуть не расплываюсь по всему сараю расслабленным горячим облаком. Вот что секс животворящий со здравым смыслом делает!
И все-таки! Я его прогнала. Сказала, что мы друг другу не подходим, что он — слишком сложный для меня.
А он приехал к моей маме после этого, чтобы окучить вместо меня картошку. И даже после того, как я чуть не довела его до кондратия, а после — до сожжения нашими местными инквизиторшами на костре народного гнева, набросился на меня, как будто после месячной командировки.
Смотрю в возмутительно-васильковые глаза.
Выжидающе он на меня смотрит, ждет.
Вроде и не задавал никаких вопросов, но ситуация будто бы чего-то требует. И почему-то мне не хочется давать отпор. Устала сопротивляться. Да и как сопротивляться, если у меня с этим придурком такая бешеная химия? Можно дать ей шанс, да и вопрос собственного недотраха закрыть на время.
— Ты пожалеешь, — торжественно клянусь, ловя Бурцева в капкан прямого взгляда.
— Спорим, что нет? — нахально изгибает бровь этот засранец.
— Спорим, — смеюсь, без зазрения совести прижимаясь к его груди, — спорим, что сбежишь от меня до конца лета. На что?
— На желание, — фыркает Тимур, сдувая упавший на лоб светлый вихор.
Что ж. Это безобидная ставка! Особенно с учетом того, что я точно знаю, что выиграю.
Глава 18. В которой героиня пытается работать
Знаете, с чего начинается веселое утро домашнего кондитера?
Со звонка в шесть утра.
Воспринять его тем тяжелее, с учетом того, что твой личный закрыватель гештальтов по сексуальной неудовлетворенности накануне решил накинуть пару дополнительных раундов к своей смене. Именно поэтому, когда над моим ухом в разгар самого сладкого сна на свете вдруг начинает горлопанить петух — дебильней ринтгтона я не придумала, просыпаться мне не хочется. Но приходится.
— Але! — стону я в трубку, проснувшимся процентом мозга надеясь, что это звонит какой-нибудь ошалевший банк, или Маринка, или старшая по подъезду. Все вышеупомянутые варианты можно послать к черту на куличики и доспать. Хоть полчасика! Я же заслужила! Все-все заказы доставила, и сегодняшний в полночь в холодильник поставила, готовиться к своему дебюту.
— Юлечка, простите, вы еще спите?
Нет, в шесть утра, занимаюсь благотворительностью, блин!
Первый же просящийся достойный ответ — матерный. И с учетом того, что я уже узнала голос сегодняшней заказчицы — выдавать его ни в коем случае нельзя.
— Уже нет, Катерина, — выдаю я сквозь зевок. Суровая правда в общении с клиентами — это, конечно, не очень клиентоориентированно, но будем честны и откровенны — притворяться у меня просто нету сил.
Тем более, что эта девочка пришла ко мне через Маринку, считается за хорошую знакомую, и потому — может мне сделать скидку на раннее утро.