Кель. Год Стального Ястреба
Шрифт:
Ее глаза удивленно расширились. А после сузились и она зло прошипела:
– Никогда.
Эпилог
– Вождь Ренешаммер, - склонился я в полупоклоне.
Вестианский вождь, могучий и суровый, как вся его земля, сидел на широкой лавке на небольшом возвышении. В его шатре было душно, а свет исходил от пары чадящих жаровен.
У его ног устроились его жены, одна из которых качала малыша, а вторая поглаживала довольно большой живот. Вот-вот в мир должен был прийти еще один наследник
Небольшой стол, заставленный в основном мясом и кувшинами с выпивкой, исходил такими запахами, что у меня ту же взвыл желудок.
– Кельвар Стальной Ястреб, – нещадно коверкая таххарийскую речь, прокаркал вождь. – С чем пришел ты в мой дом?
Молоденькая рабыня, с виду таххарийка, хотя кто его знает, поднесла кружку слабого пенного, но весьма коварного, кванри, и я сделал несколько больших глотков. И только вернув кружку рабыне, заговорил.
– Тебе больше ничего не грозит с юга.
Ренешаммер погладил длинную путанную бороду, что значило, что он не верит ни единому моему слову.
Много десятилетий и поколений, точились эти войны, порожденные страхом и недоверием. И возможно, я возложил на свои плечи слишком много, взявшись их прекратить. Но у меня была сила, которой не было у других. И не было равной в Таххарии. Меня боялись. И…
– Я не верю тебе, Ястреб, – наконец, озвучил он мои подозрения.
– Но…
– Они всегда врут. И как мне знать, что и ты тоже? Может, ты просто хочешь моей смерти. Мои земли и жен.
– Если он хочет твоих жен, я убью его собственными руками.
И я мимо воли улыбнулся, оборачиваясь на тонкий голосок своей жены.
Даже в полутьме, царившей здесь, я видел каждую черту ее лица. Каждую косицу, замысловато заплетенную по вестианскому обычаю. Каждый изгиб ее тела, под плотной шерстяной тканью платья, которое желал даже сейчас, когда она носила наше дитя. И меня посетила неуместная мысль, что плевать мне на то, что скажет и думает вождь. По крайней мере, до утра.
– Ари Синий Феникс, – протянул вождь, расплывшись в улыбке, и я неосознанно зарычал, не в силах сдержать раздражение.
На что вождь только рассмеялся.
– Ястреб, не злись. Кто не знает твою жену, может расставить на нее силки. Да только в них и попадет.
Я усмехнулся. Улыбнулась и она, глядя на меня с тем выражением в глазах, которое заставляло сердце то биться в сумасшедшем темпе, то замирать. И мне плевать было уже на весь мир.
Я подошел к своей колдовке. Обнял, положив руку на едва показавшийся живот.
– Идите прочь. Я буду думать, – рявкнул вождь, едва сдерживая улыбку.
Мы пошли.
В свой шатер.
И едва за нами закрылся полог, как я перестал сдерживать свое желание.
Я
Вот и сейчас. Ари дремала, раскинувшись на шкурах, уставшая, с улыбкой на губах. А я был счастлив, что она у меня есть.
Я натянул штаны и вышел из шатра. Холодный северный ветер тут же вылизал разгоряченное тело. Но я был рад ему.
– Что ж, я рада за вас, сын. Ведь я могу называть тебя теперь сыном? – спросила, невесть откуда взявшаяся Кристиана.
И хоть было темно, я отчетливо видел ее. Не как человек. Как зверь. Чувствовал ее запах.
– Ты станешь бабушкой, – сказал я вместо ответа.
– Знаю.
Я замялся. Как было спросить у той, что знала все, о том, что тревожило меня все это время.
– Ты разве ничего так и не понял, Кель? – спросила она, по-птичьи склонив голову набок.
По ее плечу пробежала серая тень и шмыгнула за ворот рубахи.
– Что я должен был понять? – спросил я и отвел глаза, чувствуя себя маленьким неразумным дитем.
– Счастлив ли ты, сын?
– Конечно, – ответил я, ни секунды не задумываясь.
– Так почему тебя до сих пор тревожит то, унаследует ли твое дитя дар колдовской? Быть счастливым просто, Кель. Для этого просто нужно принять и полюбить себя таким, как ты есть.
Я кивнул. И вместе с этим с души свалился камень, тяготивший меня не первый день.
– Береги мою дочь.
– Ты ему сказала?
Колдовка хмыкнула.
– Когда у тебя будет дочь, а у нее появиться муж, я посмотрю, как ты будешь к нему относиться. Отцы всегда уверенны, что ни один мужчина не достоин их дочерей. Родит – тогда скажу.
Я кивнул, спрятав улыбку. Что ж, Ари была права, ее отец и брат весьма суровы и круты нравом. А ей сейчас волноваться нельзя.
– Мне пора. Я еще наведаюсь к вам.
– С Ари не хочешь увидеться?
– Мы придем все вместе, – улыбнулась она. – Пусть и дальше думает, что все сделала сама. Если узнает, что ее свобода была не такой полной, как она хотела…
– Будь здрава и полна сил, – сказал я на алларийском.
– И ты воспитывай сыновей при здравии, – ответила она.
И уже скрывшись в темноте, я услышал, только благодаря своему почти звериному слуху.
– Вождь не так глуп, как хочет казаться. И тоже устал от войн.
Я улыбнулся.