Кембрия. Трилогия
Шрифт:
Но дальше что? Как смотреть в глаза Глэдис? Эйре, как проревется, – можно. Сама тут побывала, сама все видела. Не понимает, так чувствует. А что сказать Сиан? А их ведь триста лежит. У каждого друзья и родня. У Этайн, например, дети маленькие. Да ладно дети – людей и так не хватает! Кто будет жить в сверкающем граде? Вдовы и сироты?
Но самое страшное не это. Страшнее всего то, что все – совсем все – считают произошедшее громадным успехом. Почти невозможным. Даже Эйра. Оглядывается. Подходит. Гладит по голове.
– Майни, скажи хоть что‑нибудь. Не молчи.
А что тут можно сказать? Что все здешние предрассудки, понятия, мораль, способ мышления, видение
– Майни… Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Тогда почему молчишь? Сначала ты хотя бы говорила, пусть и страшное. А до того, Харальд говорит, плакала. Теперь сидишь. И не моргаешь даже. Только глаза красные. Вот, посмотри на себя…
Сует зеркальце под нос. Ну, ужас. А сама? Нет, и так тоже нельзя. Больше крепость – трудней уследить за порядком внутри стен. А если не уследить – зачем отгораживать один мир боли от другого? Решения нет. А без него нет смысла вставать и делать хоть что‑то.
Пока Немайн изрекала окончательное – оттого многие шли на поле искать родню и друзей, не дожидаясь ее слов, – у Харальда нашлись иные заботы. О репутации. Подняла «Росомаху», голубушка, – изволь соответствовать.
Немайн горюет, Эмилий с Эйлет далеко, но запущенная машина тыловой службы крутится и даже идет вперед. Как корабль без экипажа с заклиненными намертво рулями. Роль клина исполнила аннонская ведьмочка. Девушка‑колокольчик, звонкая и бойкая, что осталась на складе главной над двумя подружками и парой охранников. Оставили ее ради учета новых поступлений и выдач. Главным поступлением ожидалась военная добыча, это ей Эмилий три раза объяснил. А Эйлет три раза спросила. Как уж тут забыть?
Как только Немайн смолкла, этот подарок свалился на больную голову Нион Вахан. Сразу вслед за круглой деревяшкой. Значит, Харальд еще рубится с Хвикке, конница добивает гвардию, колесницы ловят самых шустрых, кого крючат, кого стреляют, Луковка только‑только вложила в ножны кинжал, пригодный разве веревки резать – да себя, чтоб врагу не достаться. Тут ей заглядывают в глаза наивной синевой и интересуются:
– Когда пойдет добыча?
И все короткие рассуждения написаны на лбу. Немайн умолкла – значит, победа. Победа – значит, добыча. «Росомаха» – Харальд рассказывал – много добычи. Начальства нет. К богине на башню высоко и чуточку страшно, а к пророчице привычно. Еще по Аннону. Теперь даже проще стало. Без церемоний.
Нион потерла затылок. Не вскочила бы шишка… Начала понимать, каково в шкуре богини. Но девочка поступила правильно. Для почитателей Неметоны сбор трофеев – священнодействие. А Луковка, выходит, отлынивает от обязанностей. Пусть она теперь христианка, но прежние способности никуда не исчезли, наоборот, усилились. Пришлось бегом бежать к Немайн, вымаливать кивок богини – и Харальда, разбивать едва стоящих на ногах бойцов на трофейные команды. И все равно не успела.
Неупорядоченное мародерство уже началось. Пришлось наводить порядок – и полторы сотни гленцев с этим справились. Пятнадцать трофейных команд. На десяток одна трехосная повозка, в ней – приемщик. Пришлось повозиться, отыскивая грамотных. Войско‑то отборное, женщин и нет почти. Зато те, что есть, – благородные воительницы. Пусть коряво, но писать умеют. А большего и не нужно. Грабили, впрочем, не до исподнего, снимали сливки да пенки. Доспехи, оружие. Кошели. Рубили пальцы с кольцами. Во рты не смотрели, зубных врачей и в Диведе негусто. А монета за щекой – для сакса не метод. Да, наконец, Нион противно!
Зато велела всем, приметившим необычное, а особенно грамотки, немедля звать. На самом поле боя любопытного обнаружилось мало, разве тело в сутане, растерзанное колесничным крюком, а при нем свиток с письменами, которые Нион прочесть не смогла, хотя латинские буквы – спасибо дини ши, что приходили навестить больную Немайн, – узнала. Так что пришлось только послеживать, чтоб никто по старинке ничего себе без записи не брал. Ничего из оружия и доспехов – за мелочью не уследить, да и редкий кошель содержит цену доспеха или меча – саксы в походе не больно разжились.
Иные воины начали ворчать: жаль, что враги не погуляли в Гвенте как следует. Наверняка мошна б потолстела! Да и мы бы окопались получше. Нион проверила такую мысль логически. Вроде правильно. Заглянула в место богини. Ответ не сошелся. Спросить не у кого, пришлось искать ошибку самой. Нашла!
– Вот и гвентцы так подумали, – объявила, – и пропустили гадов… Нам понравилось? Небось долго смотреть в глаза не посмеют. Пока нынешнее поколение не перемрет. Или пока позор не смоют.
Притихли. Хотя жадность никуда не подевалась. И выплеснулась в саксонском лагере. По верхам обобранном конными лучниками. Да много ли влезет в чересседельную суму? До полагающихся им повозок – по одной на каждого! – рыцари Риса добраться не могли, от них все еще требовалась служба. Рассыпавшиеся завесой, они в любой момент были готовы дать сигнал о неожиданности. И не зря.
Скоро запели фанфары – не тревожно, приветно. Подошла армия Кейдрих. Принцесса с личной охраной направилась искать короля, прочие же воины решили почтить вражеский лагерь визитом. И напоролись на жесткую отповедь.
– Дело сделали мы. А вы – за барахлом, на готовенькое?
На это у лесовиков ответ был: головы, взятые по слову командующей.– Ай, молодцы! – отвечали диведцы на похвальбу. – Бегущих рубили, да? Устали, наверное? Так подите отдохните. Или ждите. Мы не жадные. Нагрузимся как следует и вас пустим. Мы ж все понимаем. К вам саксы самые трусливые прибежали, обгадились по самую шею, кроме головы и не возьмешь ничего. Будете нахальничать – так и у вас штаны испачкаются. «Росомаху» видите? Догадайтесь, чье знамя?
Догадались. Сцепили зубы и отправились искать добычу попроще. А заодно лелеять обиду.
Нион могла прекратить пререкания, организовать учет, выделить долю… Если б не сидела в шатре королевского советника и не созерцала сокровище. Главную добычу. Ту, что принесет богине. Закатное солнце красило полоски, что остались от шатра, в королевский красный цвет. Всадники Риса, занимая лагерь, иссекли ткань мечами, чтоб проверить, не спрятался ли кто внутри. Втоптали в землю, ища ценности. Но книгу в недрагоценном окладе то ли не заметили, то ли не поняли, что это и чего стоит!
Под невзрачным переплетом бычьей кожи все те же понятные буквы, непонятный язык. На сей раз – знакомый. Латынь. Первый порыв – плясать, радоваться, показать всем. Второй – сунуть под плащ, чтоб никто не увидел. Нион вздохнула. Старательно подстелила остатки ткани чистой стороной вверх. Села на пятки. Раскрыла книгу еще раз. «Ammianus Marcellinus. Res gestae». Кажется, она слышала это имя и это название. Его Неметона произносила. Когда разбирали поражение короля Мейрига в Приграничном сражении. И переводила: «Деяния». Книга захлопнулась, и Нион бегом побежала – регистрировать долю богини в трофеях дня.