Кембрия. Трилогия
Шрифт:
– А если твоих приказчиков захватят вместе с грамотками? И заставят подписать передачу?
Сакс задумался.– Разрешимо. Векселя будут выписаны на мое имя, на мое славное имя, не их клички. Дело приказчика – довезти бумаги до меня. А потом, когда я перепишу векселя на ваших купчишек, мне будет плевать на их дальнейшую судьбу.
– Хм. А ты товаром взять не захочешь?
– Так твой товар мне не слишком интересен. Шерсть в Мерсии и своя есть. Глиняная посуда – другое дело. Хорошие у вас гончары…
– Тогда выписывай
– И брать ты за нее будешь…
– Буду. Никак не меньше пятидесятой части.
Сакс хохотнул.– Оказывается, на чести и добром имени можно подзаработать! Слушай, если кто из наших будет у вас торговать, если захочет, может делать такие же письма на меня. Из расчета пятидесятой части, конечно…
Когда сакс вышел, животный запах меховой куртки еще долго стоял в воздухе. Но, так или иначе, дополнение золота и серебра пергаментом имело шанс распространиться еще на одно королевство, куда большее, чем Дивед. Мерсия представляла собой почти правильный квадрат, сторонами которого были три границы – с Камбрией, Нортумбрией и Уэссексом – и Северное море. Пусть и потрепанное долгой войной, но пока еще самое сильное из саксонских королевств. И наименее дикое. На бритта или уэльсца там смотрели как на потенциального раба, но не как на удобрение для почвы. При нужде и на союз шли, как пошли двадцать лет назад. Двадцать лет союза после двухсот лет резни – можно ли считать такие отношения дружественными? Но англы, обосновавшиеся в Нортумбрии, были хуже. Входя в населенную кельтами область, они не столько грабили и жгли, сколько убивали. Всех, от мала до велика. Так они очищали землю для собственных колонистов.
Крещение королей Нортумбрии на художества вояк никак не повлияло. В битве при Честере они спокойно перерезали две сотни священников, которые явились туда молиться за победу камбрийского оружия. А потом и все население города под корень.
Мерсийцы же оставались в прежней вере. И пока соблюдали условия союза, в одиночку таща тяжесть войны с Нортумбрией. Надолго ли их хватило, Клирик не помнил. Знал только, что Англию объединил Уэссекс. Который все эти годы спокойно и методично поглощал соседей помельче.
После визита сакса интересных разговоров не было. Пока вместо очередного кредитора или страхуемого к Немайн не заглянул Кейр.
– Ты не забыла, – спросил, – ты собиралась покупать северян? Ну так их выставили на торг. И корабль их тоже. Я понимаю, дело есть дело, а Дэффид будет стенать над каждым упущенным золотым. Но слово есть слово.
– Только руки вымою. Не выходить же на люди в чернильных пятнах?
– Угу. Давай кувшин, я солью. У тебя пальцы от писанины не ломит?
– Немного есть. Ничего, скоро натру мозоль, станет полегче.
– Скорее, сотрешь пальцы до волдырей. Пишешь, пишешь…
– Самой надоело… К следующей ярмарке нужно будет что‑то придумать. Работорговли в Кер‑Мирддине обычно не было. От нее настолько отвыкли за прошедшие от ухода легионов века, что рабов никто не спрашивал. И король додумался до гениального решения: продавать пленных вместе с их кораблем. О чем и сообщил тот из королевских рыцарей, которому не повезло, и пришлось заниматься
Немайн корабль был не нужен. А потому она попросту ткнула пальцем в скальда и надменно сообщила:
– Он мой, потому что я плачу за него пятьдесят золотых.
– Твой. Корабль в придачу взять не хочешь?
– Он мне пока не нужен.
Скальд в клетке заржал в голос. Он уже неплохо понимал валлийский. Пятьдесят золотых были неплохой ценой – ценой головы свободного человека. И примерно столько стоил корабль! Взять корабль впридачу означало выставить пленника даже не рабом – пустым местом. Немайн отказалась, и скальд в результате получался не рабом и не отпущенником, а дружинником Немайн. Не куплен в рабство, а выкуплен из плена. Такой долг принято возвращать воинской службой.
Второй викинг немедленно оживился. Остаться воином, не стать рабом практически родиться второй раз. Сохранить уважение других, и прежде всего самого себя. Обрести шанс на достойное посмертие в Вальхалле. Заманчиво.
– Выкупи и меня! Буду верно служить пять лет.
Обычный срок для такого случая.– А что ты умеешь делать?
– Топором махать.
– То есть воевать? Или лес валить?
– Создавать морских коней, рука Хель!
И еще возвышенно ругаться. Может, он и хульные стихи пишет? Впрочем, человек, умеющий строить корабли, полезен.
– Построить порт поможешь?
– А разницы нет. Часто старые кили служат частями порта. Ну что, согласна?
– Пятьдесят золотых, – сообщила Немайн рыцарю. Тот кивнул и сделал знак стражнику, чтобы отворил клетку. Норманны выбрались наружу.
– Ступайте в заезжий дом, – сказала им Немайн по‑саксонски. – Жить пока будете там.
Норманны с достоинством наклонили головы и вышли.– Пятьдесят золотых! Но раб стоит меньше! Не больше пяти! – удивился Кейр. – Неужели ты все‑таки сида‑транжира?
– Пойми, мне не могут служить дешевые люди. И тем более – рабы. Я заплатила за них, как за свободных дружинников. Теперь они обязаны мне службой. И будут служить не из‑под палки, а из верности и чести.
– Много у этих варваров чести…
– Лучше ленивый работник, чем нож в спине. К тому же они будут мне должны.
Кейр пожал плечами. Он полагал, что варвар оттого и зовется варваром, что, заполучив денег в долг, старается пришибить кредитора. Однако непонятности оставались.
– Слушай, а откуда у тебя вообще такие деньги? То, что мы взяли за лен и шерсть, у Дэффида. Там много, но это деньги клана, семьи, и твое приданое, Дэффид на выкуп варваров бы не отдал.
– А это от охранных грамот, я уже почти тысячу выдала.
А еще навестила ухоронку, когда по холмам бегала. И именно поэтому королевские рыцари получили маленькие мешочки золота, а не большие серебра. Да и из той тысячи, что заработал клан, половина причиталась семье Дэффида. Сотню он занес в сундук в качестве приданого Немайн, и еще сотню отдал ей же – в оборот. Но это тоже было серебро, и даже меди немножко.