Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)
Шрифт:
— Любезный, — подала голос Немайн, — нельзя ли ограничиться только музыкой? Большинство здесь сидящих люди бывалые, видывали и не такое, так что голоса их сердец споют им куда лучше, чем ты можешь вообразить.
— Короче, — уточнил Кейр, уже традиционно подпирающий камин, напротив сиды, — заткнись, но играй.
Роль переводчика с галантного на доходчивый он исполнял с большим удовольствием. Эту игру придумал Клирик. Ведь нехорошо благородной деве выражаться коротко и грубо. Ну а то, что до многих иначе не доходит, совсем не её вина.
— Если кто-то считает, что поет лучше меня, я охотно приму вызов! — откликнулся бард, — Эй, девочка! Вставай! Попробуй меня перепеть!
Судя по голосу, бард был или изумительно самонадеян, или имел в запасе пару грязных трюков. Связываться не хотелось.
— Я
— Лень вставать, — перевел Кейр, — Можешь скрипеть дальше. Если совести нет.
У барда совести не было, только заунывные баллады. Тепло и выпитый эль вгоняли в сон, и монотонные речитативы барда вскоре начали скорее убаюкивать, чем раздражать Немайн. Слова проходили краем сознания, и устраивались в памяти — на грядущее. Писаной истории у Камбрии пока не было, и желающий узнать хоть что-то, помимо рассказов стариков, должен был отсеивать крупицы правды из триад, баллад и легенд. Прямо сейчас заниматься этим смысла не было. Оставалось плыть по течению слов, понемногу скатываясь в сон. Между тем бард покончил с древностью и решил спеть о делах более близких.
Три ворона в небе, ночною порой, Был Морриган голос, как пение стрел: "Два войска собрались над Юрой-рекой. Назавтра вступить доведется им в бой. Какой им положим удел? Сильна и могуча камбрийская рать, И воинов ярость крепка. Коль строй щитоносцев сумеют прорвать, До вечера саксов колоть им и гнать, И их не ослабнет рука". Три ворона. В небе — ни зги, ни звезды, И Махи пел голос — волынкой навзрыд: "Для воронов хватит надолго еды, А крови прольется, что в Юре воды… Но Камбрия не победит! Король Кадуаллон умел обещать, И родом поклялся своим! Но старых богов не посмел он призвать, Монахов привел, чтоб молились за рать, И помощи мы не дадим". Три ворона встретили алый рассвет, Был голос Немайн, словно треск топоров: "Король — обречен, нам он даст свой ответ. Сегодня прервет вереницу побед, С невзгодами встретившись вновь! Сильна и могуча камбрийская рать, И воинов ярость крепка. Но алых щитов им ряды не прорвать, И саксы их будут, тесня, убивать, И их не ослабнет рука". Три ворона в небе… За славой в поход Король Кадуаллон камбрийцев ведет…Бард после такой песни мог ожидать разного. Осуждения за то, что назвал старыми богами сидов, например. Но скорее — одобрения за оправдание страшного разгрома, случившегося с сильнейшим из королевств Камбрии лет двадцать назад. Предательство богов — достойная причина гибели героев! Но с последним аккордом арфы наступила мертвая тишина. Такая, что бард услышал собственное дыхание. А из-за спинки развернутого к огню кресла раздалось сонное:
— Что-что он там про меня поет? Чем Немайн-то не угодила? В перепевки играть не стала? Раззадорить хочет? Не выйдет. Уважаемые мэтры, простите, охотно посидела бы с вами еще часок-другой. Но, поскольку дурноголосый певец решительно настроен испортить вечер, я смиренно вас покину.
Бард еще успел снова удивиться тому, что какая-то девчонка сидит на стариковском месте у очага. Парня, принятого в круг солидных людей за вежество и интерес к былым походам, он еще себе представить мог. У девочек же обычно есть другие интересы, кроме как упорно затесываться
Задрапированная в полосатый плед поверх строгого серого платья, Немайн выглядела весьма величественно. Немудрено: она не накинула плед на плечи, как валлийки, а старательно завернулась, как в паллу — женский вариант тоги. Врач научил, на радостях от обнаруженного Немайн интереса к римской старине — а заодно от подаренных хирургических инструментов. Весьма, по его словам, хороших. Некоторых у него и вовсе не было. А уж если кто-нибудь и разбирался в помпезности, так это римские аристократы. Немайн оказалась между бардом и очагом, так что видел он в основном силуэт. И — уж бард-то, полуязычник по самому роду занятий, это знал — силуэт сиды. Богини, которая назвала свое грозное имя. Сердитой богини. Немайн сделала шаг вперед…
В "Голове грифона" такого не видывали ни до, ни после: на глазах у всех каштановые волосы барда стали седыми.
Несколько мгновений он стоял, как истукан, потом рухнул на колени перед богиней, которая от растерянности дышать забыла и стояла себе столбом, как статуя Немезиды.
— Немайн верх Дон, пощади…
— Живи, — выдавила из легких последний воздух Немайн и быстрым шагом пошла наверх, в свою комнату. Как только она миновала барда, тот потерял сознание. И не слышала, как Кейр радостно возгласил:
— Так что эта самая та самая не та самая, а наша Немайн — самая та!
На что Лорн ап Данхэм, заглянувший в «Голову» послушать баллады и свежие сплетни, задумчиво протянул:
— Ходящие по стране боги — знак перемен. Я-то надеялся на кого-нибудь попроще. Ну могла ведь она оказаться кем-нибудь из младшеньких, могла! Дочерью или сестрой того же Артура, например… Так нет! Кейр, ты все еще рад такому знакомству? Тулла, что с тобой?
Нельзя сказать, что на старшей дочери Дэффида лица не было. Было. Белое, аж зелёное.
— Она… Я… — пробормотала Тулла, — она меня убьёт. Я ей на пороге комнаты миску со сливками оставилааа…
И заревела.
— Ну оставила, что за беда, — удивлённый Кейр взял невесту за дрожащую руку, — сида, конечно, предпочитает пиво…
— Ты не понимаешь! Это я с намёком, чтобы не воображала. Спасительница, видишь ли… Ну и говорили же все… Врач, кузнец… Да и сама… Что ни вещи оборачивать, ни хвори лечить не умеет! Вот я, дура, и поверила — слабая она сида, волшбы не знает. А я, дура, поверила. Вот и думаю, покажу, что толку с неё, как с домового. А теперь она обидится, и меня сживет со свету…
— Если это и правда Немайн, — утешил Лорн, — так просто песенку споёт. А если пожалеет город — то зарежет. И голову оставит себе на память…
Впрочем, до утра ничего не произошло. А утром сида ушла из трактира. Завернула, на прощание, к уже занявшему обычную позицию за стойкой Дэффиду:
— Меня не будет некоторое время, Дэффид. Дела. Комнату оставьте за мной. И ещё. У вас тут какое домашнее животное — хорек, кошка, поросёнок? Впрочем, не важно. Вчера я его оставила без ужина. Миску кто-то поставил около моей двери, я её пнула случайно и всё разлила. Покормите существо, а?
И вышла из трапезной, закинув за плечо кожаный дорожный мешок и посох с крестообразным навершием. Не заметив, как трактирщик украдкой перекрестился.
2. Год 1399 от основания Города
Перемалывая скопившуюся в голове информацию, как корова жвачку, Немайн шастала по окрестностям Кер-Мирддина, осматривая следы деятельности ирландских монахов. По счастью, те не стали хлопать дверью, и полностью рушить возведенный ими монастырь. Очевидно, рассчитывали вернуться. Шансы на это были неплохие. В Камбрии белого духовенства не водилось искони, монастырь в Диведе оставался один, и его закрытие привело к неофициальному отлучению королевства от церкви. Во всяком случае, в королевстве не осталось ни одного рукоположенного священника. Пока народ терпел, ожидая, что мудрый король что-нибудь придумает, а на крайний случай — повинится перед ирландцем-аббатом, и все вернется на круги своя. Если король окажется недостаточно мудрым, против него могут, почтительнейше и никоим образом не нарушая присяги, устроить мятеж. А то и пригласить в короли другого принца. Обычаи дозволяли и не такое.