Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы
Шрифт:
С сестрами Наташкой и Соней мы — тройняшки, хотя они обе опоздали с рождением. Одна — летняя. Вторая вообще явилась в свет осенью. Мы понимаем друг друга молча. Без слов. Мы собираемся и по-хорошему молчим. А потому что Близнецы — народ умный, спокойный, мечтательный и лиричный. Близнецы — они такие, что обнять и плакать растроганно. Наташка носит часы на шее, как раньше аристократки носили бархотку. У ее часов длинный ремешок. Это страшно раздражает людей других знаков Зодиака. Они спрашивают — мол, Наталья Викторовна, который час. А Наташка достает из кармашка маленькое зеркальце, подносит к часам на шее и говорит: «Без пяти пять». Она вообще очень любит это время. И Соня любит. Мы все трое любим время без пяти пять. Очень обнадеживающее время. Как весна.
Близнецы, как известно, преданны и верны.
Недавно брела по улице, уставшая и подавленная. На углу вдруг заиграл трубач. Он так играл, этот старый полуслепой трубач в тяжелых очках и в изумительно потертых джинсах… Он так играл! Я, конечно, бросила денег в футляр у его ног.
— Спасибо, красотка! — весело поблагодарил он и опять заиграл.
«Точно, Близнец!» — подумала я. Хотя наверняка и не родился в мае. Но Близнец. Очевидно. Близнец.
Кофе по-венски
В нашем дворе в Черновцах во времена моего детства жил исключительной красоты человек, дворник по профессии, философ по призванию, восьмидесятилетний аристократ с метлой по фамилии Гельмер, по национальности немец. Гельмер знал пять языков и немножко латынь, правда, частенько удалялся в запои и тогда разговаривал сразу на всех известных и неизвестных ему языках. А пять языков — в Черновцах это была норма — немецкий, идиш, румынский, украинский, польский… Вот немножко латынь — это уже было где-то образование. Хотя и это никого тогда бы не удивило. Это у нас в Черновцах называлось «знать грамоту».
Дядя Гарри Гельмер, наш дворник, рассказывал как-то, сидя во дворе в теплых летних мягких сумерках, как его отец, Яков Гельмер, управляющий Черновицкой пуговичной фабрикой, частенько ездил в Вену. По делам. Или отдохнуть. Вообще в те времена, когда Черновцы, тогда Черновицы, еще были Австрией, портреты короля Франца Иосифа висели в каждой витрине и бравые революционные матросы курили свои папиросы в другом месте, далеко от нашего миниатюрного, изящного, элегантного города, было модно ездить в Вену. А самым романтичным обычаем в тогдашних Черновицах был обычай вывозить в Вену своих невест. На кофе.
Вот об этом подробнее.
Вот, например, Бено Гельмер, молодой управляющий пуговичной фабрикой, щеголеватый молодой человек, немного чудаковатый, немного застенчивый, добрый, веселый, умный и любопытный, знакомится на ежегодном балу Банковского союза с милой девушкой по имени Стефания, хорошо воспитанной, образованной — гимназия, языки, фортепьяно, манеры. Из семьи доктора Брахвита, черновицкого светилы. Как знакомится? Ну, конечно, не «Как-тебя-зовут-крошка?» или «Назови-свое-имя-детка». Не-ет… Молодого Гельмера и девушку-из-приличной-семьи Стефанию Брахвит представили друг другу. Представили! И это уже давно было запланировано — представить этих милых молодых людей друг другу. Как это было тогда принято. Что вы?! Это же не в метро знакомиться или того хуже на пляже. Фи! Этим в Черновицах занималась мадам Замзон! Сама мадам Замзон вела картотеку состоятельных невест и женихов и перетасовывала карты их судеб, тщательно сверяя и сопоставляя. И никто никогда не жаловался. У мадам Замзон был наметанный глаз и хорошие манеры.
Конечно, для Стефании мадам Замзон завела целую папку: два поляка-студента, один немец, один австриец из палаты адвокатов и еще один прекрасный юноша — вы правильно подумали кто. Этот прекрасный юноша — который вы правильно подумали — и был Бено Гельмер. На нем-то и остановил свой выбор доктор Брахвит.
Ну, потом, после бала, на котором молодые люди влюбились друг в друга, как и предполагала мадам Замзон, приблизительно через месяц душевного томления молодой Гельмер приглашает Стефанию в концертный зал музыкального товарищества на выступление Черновицкого мещанского хора. Он пишет письмо, где просит родителей Стефании разрешения пригласить их дочь Стефанию на концерт… Родители Стефании
Потом, еще через две недели ежедневной переписки — театр, в который является та же бдительная компания в шляпках со скулящим ребенком и тетей Эрной с перевязанной щекой, потому что у нее болит зуб. Но она не могла пропустить.
Дальше следует приглашение в песенное товарищество «Буковинский баян» и, наконец, легкомысленный на бабушкин взгляд поход в кондитерскую и прогулка по улице Херенгассе, ныне улица Ольги Кобылянской, где, отстав на некотором расстоянии за влюбленной парочкой, постыло бредут мама, бабушка, ноющий Яшенька, объевшийся в кондитерской мороженого, и прихрамывающая тетя Эрна, страдающая подагрой легкой формы.
И наконец Гельмер делает предложение. Уф! Все уже устали. Гельмер устал. Ему очень нравится Стефания. И потом, сколько можно терпеть эти шляпки за своей спиной и громкий шепот бабушкиной сестры тети Эрны. И надо торопиться, завязывается интрига — инженер по фамилии Рояль, сын архитектора Рояля, тоже делает Стефании предложение. Каков нахал! И это минуя… мадам Замзон! Какая распущенность! И это не выдержав даже испытания капризным Яшенькой, женской половиной семьи Брахвит и букетом недугов тети Эрны.
Оба, и Гельмер и Рояль, наконец приглашают Стефанию в Вену на кофе. Все. Оба молодых человека в приемный у Брахвитов день наряжаются и с роскошными букетами цветов едут к любимой девушке с предложением. Но Рояль берет балагулу, черновицкого извозчика, его лошадь плетется кое-как, а Гельмер едет на своей пролетке. Гельмер приезжает первым! Выбор за Стефанией Брахвит. Черновицы умолкли и ждут.
Вот! Тут я должна прерваться и сделать очень важное отступление. Какой это прекрасный был обычай в нашем городе — после помолвки достойные женихи вывозили своих невест в Вену на кофе. Что! Это совсем не то, что вы думаете! Как можно?! Что вы! Молодой человек берет определенные обязательства и ответственность, заказывает для девушки место в вагоне люкс, сам едет в другом вагоне. Постоянно бегает проверять, удобно ли девушке в ее купе, открывает ей окошко, закрывает ей окошко, носит сельтерскую или что-то там еще и ограничивается улыбками, нежными взглядами и пожиманием руки. Прибыв в Вену, молодые люди действительно едут в кофейню, заказывают кофе. К кофе им подают венский штрудель, холодную воду в красивом высоком стакане и моцартинки, конфеты, сделанные вручную, специально заказанные к этому дню и привезенные из Зальцбурга в кружевных коробочках. Влюбленные наслаждаются кофе и слушают музыку, которая в Вене звучит везде.
И все! А вы что подумали?!
После кофейни влюбленные возвращаются на вокзал, садятся в разные вагоны поезда «Вена — Черновцы» и едут домой. Но! Всему городу понятно, что договор между семьями закреплен, и осенью девушка выходит замуж.
Замуж? Она? Нет, не может быть!
Может! Ее уже возили в Вену на кофе!
Что вы говорите? А-а-ах! Уже возили… Ну… Раз уже возили в Вену на кофе…
Вот было время…
К чему я все это веду? К тому, что я в своей цветущей юности была совсем не хуже, чем Стефания Брахвит. Именно тогда, когда слушала этот рассказ от нашего старого дворника, Гарри Гельмера, знавшего пять языков и немножко латынь. Мне так хотелось ходить в башмачках, а не в шкарах. Выезжать на балы, а не бегать на танцы. Принимать приглашение на утреннюю прогулку, а не прошвырнуться вечерком. Все это было практически неосуществимо, потому что я очень опоздала и оказалась в своем веке человеком случайным…