Кэти Картер ищет принца
Шрифт:
Проблема в том, что до сих пор я поступала наименее разумным образом. Может быть, настало время измениться.
Клиника буквально битком набита, больные чихают и кашляют, телефон звонит не умолкая. Все сидят в тесном помещении с очень узкими стульями, а некоторым пациентам приходится стоять, привалившись к стене, или ждать в коридоре. Мы как будто пытаемся побить мировой рекорд по количеству людей, которых можно набить в ограниченное пространство. Кто-то оглушительно сморкается, у моего соседа жуткий кашель, и я буквально вижу, как микробы оседают на окружающих.
— Кэти Картер, — говорит секретарь. — Доктор Аллен, пятый кабинет.
Я откладываю потрепанный журнал и пробираюсь к двери, перешагивая через чужие ноги. Меня провожают сердитыми взглядами десятки глаз. Я не обращаю на них внимания — в конце концов, я ждала больше часа и за это время успела поставить самой себе целый ряд жутких диагнозов, от чесотки до рака в последней стадии.
— Осторожней! — восклицает какой-то мальчишка, мимо которого я протискиваюсь. — Вот дура, мне на ногу наступила.
Обожаю детей. Настроение у меня настолько скверное, что я не прочь наступить еще раз — и уже готова ему об этом сказать, когда вдруг мой взгляд падает на его мать. Лучше промолчать. Она наверняка людоедка. Именно так выглядят родители учеников из школы сэра Боба.
Врач поднимает взгляд и улыбается, когда я отворяю дверь.
— Пожалуйста, входите. Чем могу помочь?
Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Не собираюсь демонстрировать грудь человеку, который похож на моего дедушку. Ни за что. Я хочу сказать, что ошиблась кабинетом, но уже слишком поздно. Врач закрывает дверь и указывает мне на стул.
— Пожалуйста, садитесь. — Врач просматривает записи. — Вы учительница? В чем проблема? Стресс?
Гораздо хуже.
— Моя грудь, — наконец говорю я, и во рту у меня пересыхает. — Я обнаружила опухоль.
— Не нужно сразу воображать худшее, — замечает доктор Аллен. — У женщин вашего возраста это очень маловероятно. Хотя, конечно, нужно вас обследовать, чтобы удостовериться. Ложитесь на кушетку и поднимите свитер.
Кушетка высотой почти с меня. Несколько раз приходится неловко подпрыгнуть, прежде чем наконец удается забраться. Когда же я стала «женщиной»? До сих пор я была «девушкой». Я люблю спортивную обувь и розовый цвет. «Женщины» носят строгие туфли и вовремя платят по счетам. «Женщины» старые, а я молода. Мне еще нет тридцати!
О Господи.
Мне почти тридцать. Даже не двадцать пять.
Старуха.
— Ложитесь, — говорит врач, засучивая рукава. — Закиньте правую руку за голову.
Я принимаю позу Кейт Уинслет из «Титаника» и пытаюсь не думать о том, что мою грудь щупает абсолютно посторонний человек. О чем бы поговорить? О погоде? И почему именно сегодня я решила надеть самый старый лифчик? Посеревшие кружева и обтрепанные бретельки представляют довольно жалкое зрелище.
— Возможно, у меня разыгралось воображение, — говорю я, в то время как врач молча продолжает обследование. — Простите, что отняла ваше время. Может, я лучше пойду домой?
Я уже готова спрыгнуть с кушетки и развить предельную скорость на своих коротких толстых ножках. Конечно, мистер Аллен — приятный
Хотя, возможно, это лишь вопрос времени.
— Думаю, мне померещилось…
От облегчения кружится голова. Стресс наконец берет свое. Возможно, я потянула какую-то грудную мышцу, таская проклятый ноутбук. Или же это побочный эффект от физических нагрузок, которым подвергает меня Олли. Я всегда знала, что зарядка вредит здоровью. Отныне и вовеки буду вести размеренную жизнь. По сравнению со мной даже бегемот покажется живчиком. Я…
— А, вот она, — говорит доктор Аллен.
Кровь отливает от моего лица, душа уходит в пятки. На мгновение кажется, что сейчас я потеряю сознание.
— Довольно маленькая и гладкая, — продолжает врач, при каждом слове тыкая меня в грудь. — Пожалуй, отправлю вас на обследование в клинику «Нарцисс».
— «Нарцисс»? — сдавленно переспрашиваю я. Не раз видела в торговом центре женщин, собиравших пожертвования на «Нарцисс», однажды даже бросила в жестянку пару фунтов и побежала дальше. Я даже представить не могла, что однажды окажусь в этой клинике сама. — Но…
Я не могу, не смею произнести это вслух.
— Это онкологическая клиника. — Врач возвращается к столу и делает несколько пометок. Я, словно оцепенев, продолжаю лежать в позе Кейт Уинслет. — Вам сделают биопсию. Тогда мы будем знать наверняка.
Разве он не должен был сказать: «Все в порядке, идите домой»? Я в ужасе смотрю на него.
— Вы думаете, у меня рак? — шепчу я.
— Возможно, не о чем беспокоиться, но лучше проверить все варианты. — Доктор Аллен доброжелательно улыбается. — Необходимо удостовериться. Может быть, это циста. У женщин вашего возраста такое случается сплошь и рядом. Или фиброаденома.
Что-что? Во мне завелась какая-то штука, название которой я даже не в состоянии выговорить?
Врач протягивает несколько листков, я стискиваю их вспотевшими пальцами. Надо же, у него розовый блокнот. Зачем? «Рак может быть стильным»?
— Ознакомьтесь с литературой, — советует доктор Аллен. — И постарайтесь не волноваться.
Не волноваться? Он что, с ума сошел? Как бы он себя чувствовал, если бы обнаружил опухоль на члене, а ему бы посоветовали не волноваться? Разумеется, я буду с ума сходить. Я просто чемпион мира по беспокойству. Волнуюсь, даже когда волноваться не о чем.
Я опускаю свитер.
— Из клиники вам позвонят максимум через две недели. Я выпишу направление сегодня вечером.
— Две недели! — восклицаю я.
Я говорю как Тони Хэнкок из «Донора». Для доктора Аллена, возможно, это всего две недели, но для меня — целая вечность! Я с ума сойду. Всего лишь утром я обнаружила опухоль и уже почти лишилась рассудка — как можно ждать две недели?! Я просто обезумею. Я — самый нетерпеливый человек на свете. Разрываю грядку в саду, чтобы проверить, проросли ли семена, разворачиваю рождественские подарки раньше срока… Я не вытерплю две недели до встречи с врачом — просто взорвусь.