Кэтрин Эбдон и школа волшебников
Шрифт:
– Почему?
Бинс вопросительно поднял брови.
– Почему вы говорите, что он мог себе позволить? Разве не любой волшебник может пробудить магические способности?
– Да, любой. Однако не любой волшебник может себе позволить тратить свои силы на это, – повторил профессор Бинс, явно недовольный тем, что его отвлекают от лекции, раз и навсегда составленной, и которую он читает уже столько лет, не отвлекаясь на всякие досужие вопросы.
– Тратить?
Бинс начал сердиться, но всё же ответил:
– В момент инициации волшебник передает инициируемому
Сделав секундную паузу, профессор вернулся к лекции, за десятки лет отшлифованной и приведённой в соответствие всем догматам ораторского искусства. И опять класс погрузился в дрёму, убаюканный монотонным скрипом невыразительного голоса.
А Кэти застыла на месте, будто поражённая громом. То, что она сейчас услышала, потрясло её совершенно. Да, инициировать её магические способности мог бы любой волшебник. Но кто захочет это сделать?! Трагедия заключается в том, что нет в её окружении волшебника, подобного Петру Дижолю. Разве что...
Алиса обратила внимание на обескураженный вид Кэти.
– Что случилось? – шёпотом спросила она из-за соседней парты.
Кэти мотнула головой: «потом», – и вновь перебила профессора, задав, кажется, бессмысленный вопрос:
– А Пётр Дижоль ещё жив?
Бинс, опять оторванный от лекции, недовольно посмотрел на Кэти.
– Мсье Дижоль был Адептом алхимии. Он был Мастером. Нам, ничтожным, не дано понять, что происходит с истинным посвящённым при достижении им высшего уровня знания.
Бинс вновь опустил взгляд на свою тетрадку.
– И что же, теперь никто не занимается инициацией?
– Ответ на этот вопрос не относится к предмету истории, – отрезал профессор Бинс, он совершенно вышел из себя, если можно так сказать о привидении.
А Кэти опять тянула руку, намереваясь спросить, к какому же предмету относится её вопрос. Но профессор Бинс рассердился всерьёз и совершил нечто, чего от миролюбивого привидения, безобидного профессора истории магии никто не ожидал.
– Ну вот что, – твёрдо произнёс он. – За неоднократное прерывание лекции, за срыв занятия... – Бинс пожевал губами, стараясь придумать формулировку пострашнее, – я наказываю Гриффиндор... – тут профессор замялся: он, кажется, ещё никого никогда не наказывал, а потому был совершенно не в курсе системы штрафов, – наказываю тысячей штрафных очков!
Теперь ошеломлённо застыл весь класс. Опомнились все только через несколько минут, когда прозвенел звонок и профессор Бинс растворился на фоне классной доски. Алиса только покачала головой. Квентин спросонок не понял, с чего это Карл возмущённо стучит по парте, а Ребекка сердито швыряет вещи в сумку.
Никто не упрекал Кэти – просто потому, что никто ещё не осознал катастрофического размера штрафа. А Кэти была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы волноваться ещё и о каких-то снятых баллах.
На обед Кэти не пошла – это уже вошло у неё в привычку. Но перед следующим уроком, пока ждали профессора Дамблдора, Алиса рассказала, что все студенты Гриффиндора были взбаламучены: кто кипел от возмущения,
– Что случилось? Что на тебя нашло? Почему ты так насела на бедного Бинса? – допытывалась у Кэти Алиса.
Явившись на занятие, профессор Дамблдор подождал, пока все утихомирятся и, сделав вид, что ничего не произошло, начал лекцию. Он рассказывал о первоматерии и трансмутации основных металлов.
Кэти сегодня с трудом воспринимала длинные выдержки из старинных алхимических трактатов, тёмных и непонятных. После того, что она услышала, всё валилось из рук: выходя из класса после лекции Бинса, Кэти споткнулась и чуть не растянулась на полу. Она сломала своё любимое перо, пушистое, белоснежное – подарок Вилмы Обрайт. Доставая учебник алхимии, порвала сумку и больно стукнулась локтем о парту.
Однако Кэти опять упрямо тянула руку – ведь Пётр Дижоль был алхимиком, и кто, как не профессор алхимии может рассказать о нём. Профессор Дамблдор лукаво блеснул глазами поверх очков и сказал:
– Знаете, мисс Эбдон, кажется я догадываюсь, что вас тревожит и о чём вы хотите спросить.
Кэти выжидающе глядела на Дамблдора.
– Давайте-ка встретимся вечерком, скажем, в учительской. И там выясним все интересующие вас вопросы. Хорошо?
Кэти кивнула.
– Вот и ладно. А теперь не будем отвлекаться от занятия.
Кэти облегчённо вздохнула, но тут же опять встревожилась: прошлое посещение учительской надолго ей запомнилось. Однако... тогда там не было Дамблдора.
Кэти еле высидела последний урок – зельеваренье. К счастью, это было не практическое занятие, а одна из редких лекций Снейпа. Потому что сейчас ей очень трудно было бы сосредоточиться на инструкциях по приготовлению очередного зелья и выносить придирки преподавателя. А сегодня Снейп был необычайно миролюбив; он лишь дважды отвлёкся от лекции о свойствах ядовитых грибов: сделал замечание Гестису за забытую тетрадь и снял пару баллов с Квентина за рассыпанные перья.
Кстати, пробормотав какое-то заклинание, Снейп вызвал из слизеринской гостиной тетрадь Гестиса, а перья Квентина собрал в пучок одним взмахом волшебной палочки.
За ужином Кэти кусок не лез в горло. Кое-как расправившись с творожным пудингом, она сбежала от расспросов Алисы и Квентина. Ребекка и Карл проводили её задумчивыми взглядами.
Дамблдор и остальные преподаватели ещё оставались в Большом Зале, а Кэти уже подпирала стенку у дверей в учительскую. Спустя томительных полчаса в учительской послышались голоса, и Кэти не слишком удивилась, когда дверь, скрипнув, отворилась и в коридор выглянул Дамблдор.