Кэтрин Эбдон и школа волшебников
Шрифт:
Кэти по-прежнему озиралась в поисках снитча. И наконец ей повезло: возле колец Слизерина мелькнула золотая вспышка, словно солнечный зайчик. Сначала Кэти и решила, что это отблеск солнца. Но это был снитч. На мгновение задержавшись у центрального кольца, он метнулся вниз, потом через всё поле наискосок вверх, промелькнул мимо ловца Хаффлпафа – тот даже ухом не повёл – облетел вокруг ловца сборной Слизерина, притормозил у него за спиной у самого кончика метлы и опять понёсся вниз, и там скрылся среди игроков. Похоже, кроме Кэти, никто и не заметил стремительного появления снитча.
Кэти медленно выдохнула – весь прослеженный
– Я его вижу.
Кэти очень обрадовала эта её способность. Правда, она вспомнила знакомую Нейла, которая видела снитч, но при этом боялась метлы. Но ведь у неё, Кэти, всё впереди. Сейчас она не сомневалась, что в конце концов всё уладится, и всё у неё получится. Она будет и летать, и превращать все эти иголки во всякие бесполезные вещи, и отработает множество самых сложных заклинаний, и станет самой замечательной волшебницей!
Как все и ожидали, матч закончился победой сборной Слизерина. Когда снитч в очередной раз совершил облёт стадиона, и, будто бы дразнясь, поплясал перед ловцом в зелёной мантии, тот наконец заметил золотистый шарик с крылышками и бросился за ним в погоню. Совершив эффектный облёт стадиона, слизеринец очень красиво схватил снитч и, сжимая его в кулаке, опустился на землю. Удачливого ловца окружила команда, болельщики на трибунах свистели и опять кричали: кто-то радовался победе своей команды, а кто-то, не смотря ни на что, всё же надеялся на победу Хаффлпафа и теперь криками выражал разочарование.
Сразу после игры Кэти, прихватив мольберт, отправилась в тот самый тупичок рядом с библиотекой, где приметила «живописную» стенку.
Кэти ещё раз внимательно рассмотрела стену, потрогала её, и стена понравилась ей ещё больше. Не раздумывая больше, она развела на своей палитре акварель и стала быстро покрывать бумагу краской. Ей пришлось повозиться, чтобы воспроизвести своеобразную фактуру грубо обработанного камня, передать тончайшие оттенки серого цвета. Трещина, проходящая через всю стену наискось, здорово оживила этюд.
Кэти осталась довольна результатом. И ей пришло в голову, что теперь неплохо бы написать картину и воспользоваться при этом стеной как фоном. Вот только фоном к чему? В крохотном помещении не было никого и ничего. В прошлый раз это её позабавило, а теперь Кэти подумала, что какая-нибудь уродливая кариатида или пыльная фигура в средневековых доспехах могла бы послужить неплохим объектом для изображения.
– Скучновато, тебе не кажется?
Кэти вздрогнула, чуть не выронив салфетку, которой вытирала руки, и повернулась – сквознячок, поднятый её резким движением, сдул знакомую фигуру в широком плаще к стене.
– Ой, сэр
– Извини, – сэр Николас сделал вид, что отряхивает камзол от несуществующей пыли. – Я говорю, у тебя красивая получилась картинка, только унылая какая-то.
Кэти, глядя на этюд, согласно кивнула. Она хотела сказать, что сама только что об этом размышляла, подняла голову и застыла с открытым ртом: полупрозрачная фигура сыра Николаса на фоне каменной стены – это ведь то, что нужно!
– Сэр Николас, – взволнованно сказала Кэти, – пожалуйста, позвольте нарисовать вас. Вы сможете немножко повисеть... – призрак обиженно дернулся, – я хотела сказать – попозировать мне? Пожалуйста! Вы так выразительно смотритесь на фоне этой стены! У меня никогда не было такой замечательной модели для портрета!
Сэр Николас был польщён. Он поправил свой призрачный шарф и скромно потупился.
Кэти очень обрадовалась, и пока сэр Николас не передумал, сразу же приступила к работе. Она не пользовалась белилами, поэтому изображение полупрозрачного силуэта представлялось особенно интересным. Требовалось сначала нанести фон – стену, а потом убрать излишки краски и тем самым наметить фигуру привидения.
Кэти успешно справилась с первым этапом. Теперь она ожидала, пока краска окончательно высохнет, чтобы прорисовать детали лица и костюма своей необычной модели. Если можно было говорить о «деталях» полупрозрачного, струящегося, постоянно меняющего очертания привидения.
– Мне долго ещё тут... висеть? – сварливо осведомился сэр Николас. – Он заметил, что Кэти уже не чиркает кисточкой по бумаге, а стоит и задумчиво разглядывает свою работу. – А то у меня шея... затекла. И ноги... как бы замёрзли.
Кэти рассмеялась.
– Потерпите, ещё совсем чуть-чуть осталось. Акварель – вообще самый быстрый вид живописи. Если б я писала, например, маслом, нам бы потребовалось много часов. А так... я потому и люблю акварель.
– Ты такая нетерпеливая, да?
– Наверное. Я... да, я нетерпеливая, хочу быстрого результата. Во всём!
– И как, получается?
– В живописи, кажется, да, получается. Мне нравится писать акварелью, и выходит вроде неплохо. А вот во всём остальном, – Кэти покачала головой, – не очень.
– В остальном?
– Ну, вот, например, я до сих пор не научилась летать на метле.
– Я тоже не умею летать на метле.
– А вы учились?
– Нет, не учился, даже в голову не приходило – летать на метле, – сэр Николас хмыкнул. – Подумать только: летать на метле!
– А я очень хочу научиться!
– Очень?
Кэти кивнула.
– Очень-очень?
– Очень-очень-очень!
– Если хочешь чего-нибудь очень сильно, значит этого добьёшься. Обязательно! Это я тебе говорю, Николас де Мимси-Порпингтон.
Кэти недоверчиво улыбнулась.
– Не веришь?
Кэти пожала плечами.
– Но мало ли чего я хочу? Может быть, я захочу луну с неба?
– Э, нет. Ты не путай самое свое жгучее желание, свою цель – и глупый каприз, пустые какие-нибудь мечты, – возразил сэр Николас. Он был необычайно серьёзен – Кэти не подозревала, что он может быть таким. – Потому что, если ты чего-то хочешь достичь – ты будешь прилагать все свои силы, ты будешь устремлена к своей заветной цели всем своим существом. И в результате весь мир вокруг проникнется твоим желанием и поможет в твоем стремлении.