Кейджера Гора

Норман Джон

– Хватит болтать попусту, давайте посмотрим на то, что прислал нам Клавдий, - потеряв всякое терпение, перебил его Лигуриус.

– Я вижу в этом зале дорогие ткани, - продолжил посол Аргентума, указывая на со вкусом одетых чиновников сгрудившихся вокруг нас.
– Я вижу, что в Корцирусе много золота, - указал он на золотые монеты, словно случайно, небрежно рассыпанных на ступенях, ведущих к трону.

– Я вижу, также, - не останавливался Майлс, восхваляя окружающие богатства, - что в Корцирусе немало красивых рабынь.

Его глаза остановились на Сьюзан, стоящей на коленях, прикованной цепью за шею слева от моего трона. Конечно, он не в первый раз смотрел на неё. В действительности, я не раз ловила его быстрые взгляды, бросаемые именно на эту рабыню. У меня не было сомнений, что он заинтересовался ею. Но если вначале посол бросал на девушку

лишь мимолётные взгляды, вроде бы мимоходом отмечая её, как незначительный элемент интерьера, то сейчас он рассматривал рабыню внимательно, вдумчиво, скрупулёзно отмечая все её особенности и недостатки, как изучают товар на рынке перед тем как начать торговаться с продавцом. Бедная Сьюзан отпрянула, отчего её цепь жалобно звякнула, и постаралась стать как можно неприметнее. Рабыня дрожала как лист на ветру, не смея встречаться с его глазами. Она сжала бедра, и быстро-быстро задышала. Несомненно, сердце девушки колотилось, как бешенное, пытаясь выскочить из её миниатюрной грудной клетки. А ещё я обратила внимание, какими глазами она сама смотрела на Майлса. Да она просто была не в состоянии оторвать от него взгляда. Рискну предположить, что для никчёмных рабынь с их низким положением в гореанском обществе, одетых в скудные тряпки, было трудно не взволноваться, увидев перед собой богатого, влиятельного, красивого, великолепного свободного мужчину, стоящего настолько выше её в обществе. Лично мне, как и другим свободным женщинам с этим бороться было намного легче. Мы богато одетые, могли себе позволить управлять, сопротивляться и бороться с собственной женственностью. В случае рабыни, женственность фактически требуется от неё, только за мысль о борьбе со своей природой или за недостаточную женственность её могут подвергнуть жестокой порке. Надо ли удивляться тому, что рабыни, настолько беспомощны перед мужчинами. Я отметила, как Майлс из Аргентума пожирал глазами съёжившуюся и дрожащую Сьюзан. Зато теперь уже я почувствовала внезапную злость и ревность. Почему он смотрел так не на меня!? Безусловно, она была рабыней, а я была свободна. Конечно, было бы крайне неприличным и вызывающим для кого бы то ни было рассматривать и оценивать меня, свободную женщину, с подобной откровенностью! Так что Сьюзан, можно сказать, поставила меня в неудобное положение. Разве любая женщина не выглядела бы привлекательнее, если бы она была полураздета, поставлена на колени и прикована цепью? Ну как я могла конкурировать с ней сейчас? И что тогда, всех женщин раздеть, посадить на цепь, и пусть мужчины изучают нас и решают, которая окажется самой красивой?! Но немного успокоившись, я вынуждена была признать, что Сьюзан, несомненно, намного красивее меня. Она была изящна. Похоже, что работорговцы туго знают своё дело. С их стороны, это было безошибочное решение, похитить её и доставить на Гор. А ещё я мстительно подумала, что сегодня вечером я могла бы выпороть Сьюзан, и она даже не стала бы сопротивляться. Она была рабыней. Достаточно приказать ей снять одежду и привязать ее к кольцу на стене, и можно пороть её плетью. Это научило бы её как быть красивее меня! Я вздрогнула, как наяву увидев эту картину, и выбросила подобные мысли из своей головы. Это же надо понапридумывать такую чушь! Это ведь не вина Сьюзан, что она родилась красивей меня, впрочем, как и не моя, что я объективно не могу быть, столь же красивой как она. Мне стало стыдно за мою враждебность, и за мою ревность. Но ещё я отметила для себя, что красота Сьюзан не была результатом просто правильности черт её лица и стройности и изящности фигуры, хотя, несомненно, они так же имели место. Её красота была более интимной и глубинной, она была связана с её психологическим и эмоциональным состоянием, разбуженным её рабством, и проявлявшемся в её мягкости и женственности. Мне даже стало интересно, а смогла бы я стать красивее, чем была, или даже смогла бы я когда-нибудь стать лучше тех женщин, о которых Майлс из Аргентума упомянул как о во всём превосходящих меня. Я задавалась вопросом, смогла бы я однажды стать настолько красивой, что он бы задумался над вопросом, кого ему выбрать, меня или их. А ещё лучше было бы стать красивее тех женщин, превзойти их! Но тут до меня дошло, что мои мысли завели меня куда-то не туда, и я со злостью выбросила их из головы. Куда, в конце концов, подевалась моя гордость и свобода!

– Позволь, наконец, нам увидеть, -

не выдержал Лигуриус, - что именно Клавдий послал нам!

– Конечно, - кивнул Майлс из Аргентума, отрываясь от созерцания Сьюзан.

Он вручил свой шлем одному из мужчин, стоявших за ним. Большим ключом посол открыл замок самого большого ящика. Потом следующий поменьше, и затем один за другим все остальные.

Лигуриус, я и прочие чиновники, нетерпеливо наклонились вперед, и даже мне нестерпимо захотелось хоть одним глазком взглянуть на содержимое этих ящиков.

– Ради достижения расположения Корцируса, с уважением и почтением к Корцирусу, Клавдий, Убар Аргентума, - продекламировал Майлс из Аргентума, - посылает это!

Он рывком открыл крышку большого сундука, и повернул его в нашу сторону. То же самое проделали его товарищи, с остальными ящиками.

– Ничего! – возмущённо закричал Лигуриус. – В них ничего нет!

– И это, - усмехнулся Майлс из Аргентума, - именно то, что Клавдий, Убар Аргентума, прислал в Корцирус!

– Наглость!
– завопил Лигуриус.
– Оскорбление!

Крики гнева раздались со всех сторон.

Майлс протянул свою руку, и сопровождавший его оруженосец вернул ему шлем. Посол, не обращая внимания на возмущённых чиновников, поместил шлем на свою согнутую в локте левую руку. Оруженосец, тут же поправил его длинный отороченный мехом плащ.

– Я покидаю Корцирус, - гордо объявил он.
– Когда я возвращусь, за моей спиной будет стоять армия.

– Вы оскорбили нашу Татрикс, - прорычал Лигуриус.

– Ваша Татрикс, - криво усмехнулся Майлс, - пусть сидит в клетке. В золотой клетке.

Снова вокруг меня раздались крики гнева и угрозы в его адрес. Честно говоря, я до конца не поняла природу этого оскорбления, и значение упоминания золотой клетки.

– Сейчас, - сказал Майлс, сунув пальцы в кошель на своём поясе, - раз уж Вы граждане Корцируса столь стремитесь к серебру Аргентума, - то я дам Вам немного.

Он достал монету из кошеля и продемонстрировал окружающим, держу её двумя пальцами.

– Это - серебряный тарск Аргентума, - объяснил он, и швырнул его подножию возвышения.
– Я даю его Вам. Такова цена Вашей Татрикс, во столько я оценил её. Уверен, что она смогла бы принести бы именно эту цену, будучи проданной на невольничьем рынке как рабыня.

Сверкнули клинки, вылетевшие из ножен. Я заметила, как Дразус Рэнциус придержал одного мужчину уже бросившегося на Майлса из Аргентума. Небольшая свита посла, также, изготовилась к бою, и с обнажёнными мечами окружила своего генерала.

– Разденьте его, и прикуйте цепью к рабскому кольцу Татрикс, -крикнул один из мужчин.

Я даже вздрогнула от подобной перспективы. Я была бы просто в ужасе, если бы такой мужчина оказался прикован цепью к моей кровати. О чём они думают, это же всё равно, что держать рядом с собой льва.

Я также не могла не отметить, что конечно, будет более подобающем женщинам, с их мягкостью и красотой, с их предрасположенностью к тому чтобы подчиняться и любить, не сдерживаясь, полностью, не забирая ничего, и отдавая всё, не требуя ничего взамен у властвующего над ними мужчины, их Господина, оказаться прикованными цепью к рабскому кольцу. По-своему, это будет прекрасный символ её природы и потребностей. А с другой стороны, отбросив в сторону все соображения символизма, нужно отметить, что цепь довольно реальна. Они действительно приковывают женщин цепью к кольцам у своих кроватей.

Майлс развернулся и, сопровождаемый свитой, покинул тронный зал.

Люди, толпившиеся вокруг трона, по крайней мере, большинство из них, начали расходиться, стараясь сделать это как можно незаметнее.

– Как Вы думаете, нас ждут неприятности? – взволнованно, спросила я Лигуриуса.

– Нет, - отмахнулся он. – В Аргентуме, хорошенько поразмышляв, наверняка решат, что лучше удержаться от опрометчивого решения. Клавдий далеко не идиот, и он знает, что за нашей спиной стоит мощь и авторитет Коса.

– Посол, Майлс, генерал Аргентума, - заметила я, - показался мне очень уверенным в себе.

– Он ещё молодой - горячая голова, - отмахнулся Лигуриус. – Можете не волноваться, со временем, когда факты будут оценены более объективно, возобладает холодная мудрость и трезвый расчёт.

– Я бы не хотела, чтобы у нас возникли проблемы, - призналась я.

– Не волнуйтесь об этом, оно не стоит Вашего внимания, - постарался успокоить меня Лигуриус.
– Выкиньте подобные вопросы из своей головы. Уверяю Вас, что не будет никакой проблемы вообще. Даю Вам своё слово.