КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка
Шрифт:
К тому же нашелся догадливый чиновник или провокатор и дал указание, запрещающее цветочным магазинам продавать венки с соответствующими лентами для возложения к памятникам Сталину. Волнения усилились, особенно в студенческой среде. Заказывали в цветочных магазинах ленты на вымышленные имена, которые затем смывали, заменяя именем Сталина. Студенты первыми вышли на улицы с лозунгами в защиту Сталина. К утру у его памятника собрались десятки тысяч человек.
Набережная Куры, где стоял огромный монумент кумира, не могла вместить пришедших почтить его память и выразить протест решениям XX съезда.
Несколько дней в Тбилиси, Гори, Сухуми, Батуми, Кутаиси и других городах шли непрерывные митинги.
Вспоминаю слова редактора местной газеты Маквалы Окропиридзе, принявшей участие в организации митинга в Гори:
– Вы требуете, чтобы я отказалась от Сталина, но поймите, я родилась в Гори, выросла напротив дома, где жил Сталин, окончила школу имени Сталина, затем университет его же имени, была сталинской стипендиаткой, диплом писала о Сталине. Наконец, сейчас я редактор газеты «Сталинское племя». Я не могу понять, что происходит!
Многие обращались за информацией к китайской делегации во главе с Чжу Дэ, находившейся в то время в Тбилиси после участия в работе XX съезда. Члены китайской делегации побывали на митингах и собрали массу письменных обращений в защиту Сталина.
9 марта несколько десятков тысяч митингующих от набережной реки Куры у монумента Сталину хлынули по Александровскому спуску к Дому связи на проспекте Руставели. Призвал их к захвату дома некий Кипиани, выступивший перед толпой с провокационной речью. Кто-то из толпы сделал несколько выстрелов, что еще больше накалило собравшихся.
Дом связи охраняла небольшая группа солдат, их без труда смяли и оттеснили вглубь здания. Солдаты подверглись избиению. Одному из них приставили к горлу вилку. Кто-то из солдат, защищаясь, открыл стрельбу вверх, в потолок, и пули рикошетом отскочили от бетона. В создавшейся неразберихе кто-то из солдат стрелял и в толпу. В те дни в Тбилиси погибли люди – двадцать один человек.
Поведение тех, кто оказался в операционном зале Дома связи, свидетельствовало, что массовые выступления возникли стихийно, не было никакой организации заговора, как хотелось изобразить дело кое-кому в Москве.
Ворвавшиеся в Дом связи метались по залу, не зная, что им делать. Одни искали радиостудию, чтобы объявить миру о происходящем в Тбилиси. Другие сочиняли телеграмму в Москву с требованием не трогать Сталина. Нашлись и такие, кто поздравлял Молотова с днем рождения. События у Дома связи привели к тому, что в город ввели войска и объявили осадное положение, которое, правда, продолжалось всего одну ночь.
На улицах Тбилиси в те дни задержали несколько сот человек. А что же КГБ? Спокойно наблюдал за событиями? Вовсе нет. КГБ Грузии с помощью работников центрального аппарата довольно быстро разобрался в обстановке, задержал нескольких истинных зачинщиков беспорядков, освободив остальных задержанных. Его документ с выводами о причинах, приведших к тяжелым последствиям, был серьезно аргументирован и не оставлял сомнений о виновниках трагедии. Хода, к сожалению, он не получил.
Должен сказать, что это, пожалуй, единственный случай, когда решения принимались оперативно, без каких-либо согласований с центром: главной задачей было освободить тех, кто невольно стал жертвой ложной пропаганды, а это оказалось совсем непросто. Многим деятелям в центре очень хотелось услышать от нас, будто в Тбилиси существовал
Неужели в Москве никто не подумал о том, как могут быть восприняты в Грузии факты, разоблачающие преступления обожествленного Сталина? Разве не ясно, что туда надо было незамедлительно послать опытных пропагандистов, которые доходчиво и убедительно разъяснили бы людям произошедшее. Убежден, многие тбилисцы поняли бы справедливость решений XX съезда, и мы избежали бы волнений, потрясших республику, и ненужных жертв. Руководство партии обязано было об этом позаботиться.
Неоднозначно восприняли решения XX съезда и за рубежом. «Правда» перепечатала из китайской газеты «Женьминьжибао» редакционную статью, резко осуждавшую разоблачение Сталина и встретившую поддержку некоторых коммунистов в нашей стране. В ЦК КПСС статья эта, естественно, вызвала неодобрение и встревоженность. Осложнять отношения с Китаем советское руководство не хотело, но нельзя было и оставить без внимания столь острую статью в центральном органе китайской компартии. И тогда Хрущев выступил на приеме в китайском посольстве, где положительно отозвался о Сталине. Он заявил, что в обиду его давать не собираются. Никто ничего не мог понять: с одной стороны, Сталин – злодей, а с другой – «в обиду его не дадим». И говорит это один и тот же человек, руководитель партии. Подобная двойственность рождала сомнения и недоверие к руководству.
Развенчание культа личности Сталина в нашей стране было в основном встречено с одобрением, но смущали явные недомолвки, искажение общеизвестных фактов, а главное – на обломках, казалось бы, уничтоженного культа создавался новый. Разоблачения злодеяний Сталина продолжались, но в то же время наносились удары по тем, кто выступал за решительные меры, кто требовал отмежеваться от прошлого.
События, происшедшие в Тбилиси, стали серьезным уроком и для сотрудников органов госбезопасности.
В 1956 году произошли известные события в Венгрии. Тогда многие еще не знали, что именно там происходит, и выражали протест против вмешательства нашей армии. У нас в стране началось брожение в студенческой среде.
Я несколько раз встречался в те дни и беседовал со студентами МГУ. Многие из них, настроенные против Хрущева, призывали выступить в поддержку венгров и протестовать против действий советского правительства. На этих митингах было немало антисоветских лозунгов и плакатов. О студенческих волнениях знал не я один. Требовалось срочно принимать какие-то меры. Какие именно? Арестовать наиболее активно выступавших студентов? Однако после нескольких встреч с ними я понял, что в большинстве случаев это просто искренне заблуждающиеся и недостаточно информированные люди, и решил, что арестов допустить нельзя. Серов в те дни находился в Венгрии. Группу руководящих работников управления вызвал к себе первый заместитель председателя КГБ П.И. Ивашутин.
– Почему не принимаете меры?! – строго спросил он.
Я изложил свою точку зрения, сказал, что лично убедился: активисты из числа студентов – вовсе не враги и никаких законов не нарушают, арестовать их было бы ошибкой. В конце концов Ивашутин согласился с приводимыми доводами. Однако все еще оставалась угроза репрессий, их требовали некоторые руководители ЦК партии, обвинявшие КГБ в бездействии. Особенно резко высказывал негодование секретарь ЦК по идеологии П.Н. Поспелов, которого поддерживали и некоторые работники госбезопасности. И все же мы сумели настоять на своем: репрессий удалось избежать.