КГБ в 1991 году
Шрифт:
Тем не менее каждый доложил состояние дел в вверенном ему направлении. Везде — бедственное. Особенно в партии. Короче, приперли Горбачева. Он и сказал: «Черт с вами! Делайте, что хотите! Но знайте мое мнение… А если нужен Верховный Совет, собирайте Верховный Совет». И заседание Верховного Совета было назначено на 26 августа. Конечно, это была глупость с нашей стороны. Надо было его собирать немедленно.
Но Лукьянов заявил, что не сможет обеспечить явку депутатов. Хотя Ельцин в этой ситуации сумел моментально собрать Верховный Совет РСФСР, а потом с его помощью высек Горбачева.
Раиса
В. Варенников: «Он допускал непарламентские выражения…»
«Беседа с нашей стороны проходила корректно… Михаил Сергеевич же допускал непарламентские выражения. Для меня это было странным. Но затем я все это отнес на счет того, что беседующие люди были близки друг к другу, хорошо усвоили традиции и поэтому общались так, как это было заведено».
По словам Варенникова, первоначально он решил отсидеться и отмолчаться. «Тем более что никто никаких конкретных задач по этой встрече не ставил. Но беседа сложилась так, что я вынужден был подать реплику, а затем и предоставить президенту широкую информацию о высказываниях офицерского состава.
Офицеры, в частности, спрашивали, почему проект Союзного договора не отражает результаты референдума, а также требования Съезда народных депутатов СССР о сохранении Союза? Почему сепаратистским, экстремистским силам позволено действовать так, как они считают нужным? Почему военнослужащие во всем ущемлены? Почему у нас не выполняется Конституция СССР, хотя президент на ней присягал перед всем советским народом?
Горбачеву ничего не оставалось, как сказать: “Я все это уже слышал…”»
На вопрос следователя: «Уточните, при каких обстоятельствах закончилась встреча в Форосе?». Варенников ответил:
«Когда встреча закончилась, Горбачев сказал, и эта фраза была обращена ко всем членам группы, что “работа вместе с вами после того, что случилось, невозможна…”»
Из особняка в Форосе они вышли, удивленные ходом разговора. Бакланов не скрывал растерянности:
— Но ведь он еще недавно считал введение чрезвычайного положения единственным выходом. Что же произошло?
— А вы что хотите, чтобы политик такого масштаба сказал прилюдно «да»?
«Даже не по столь щекотливому вопросу Горбачев ни “да”, ни “нет" никогда не говорил, — пытается понять Горбачева Болдин. — Он обходился обычно междометиями, молчанием или переводил разговор на другую тему, чтобы сковывать инициативу».
На какой все-таки ноте они расстались? Действительно ли Горбачев пожал каждому руку?
М. Горбачев: «Что это за визит, не согласованный со мной» (окончание)
«Мое итоговое суждение было таким, — сказал он на допросе. — “Возвращайтесь и доложите мою точку зрения. И передайте, что если возникла такая ситуация, то немедленно надо собирать Верховный Совет или съезд”. Они поняли, что задуманное не проходит. Стали прощаться. Я еще раз повторил: “Уезжайте и доложите немедленно мою точку зрения”».
Уточняющий вопрос следователя:
«Да, — ответил Горбачев. — Я все же считал, что после такой встречи, после этого “душа”, доложат все и взвесят, обдумают. Потому что разговор мой с ними был очень резкий…»
В. Степанков: «Вторую половину фразы Горбачева они дружно “забывали”»…
По мнению экс-генпрокурора, Горбачев протянул руку чисто автоматически. Он находился, как пишет Степанков, в шоке. Причиной такого состояния был список членов ГКЧП, который Бакланов продиктовал ему во время тяжелого разговора в кабинете. Горбачев был настолько ошеломлен, что фамилию Пуго записал как «Буго».
«Болдин, подобно утопающему, хватающемуся за соломинку, будет настаивать на допросе, что Горбачев в сердцах бросил: “Черт с вами, действуйте!” — пишет Степанков. — Это станут утверждать и другие, столь же дружно “забывая”, что президент следом добавил: “…но после этого нам уже вместе не работать”».
В подтверждение того, что вторая часть прощальной фразы звучала именно так, Степанков приводит свидетельство генерала Варенникова. Он говорил об этом не только на допросе. И в мемуарах Варенникова написано: «Пожимая нам руки, Горбачев как бы между прочим сказал: “Теперь, после таких объяснений, нам, очевидно, не придется вместе работать”».
Р. Горбачева: «Руки им не подала и не встала…»
Из мемуаров В. Болдина. «В холле (после разговора приехавшей группы с Горбачевым. — S.C.) сидит Раиса Максимовна с детьми и внучками. “С хорошей ли вестью вы приехали?” — спрашивает она Бакланова. Он подходит и говорит, что приехали с добрыми намерениями и все будет хорошо. Ничего, кроме положения в стране, мы не обсуждали и, как ваши друзья, желаем, чтобы в вашем доме все было благополучно».
Из показаний Р. Горбачевой. «Понимая, что все очень серьезно и это может вылиться в еще более серьезное, — у меня даже была мысль, что его арестуют сейчас, — я взяла своих детей Анатолия и Иру, и мы пошли к кабинету, чтобы видеть, что будет дальше».
Дальше было вот что. «Первым (после переговоров) шел Варенников… Он вышел, на нас не обратил внимание. Пошел по лестнице со второго этажа. Вторым шел Болдин. Ко мне подошли Бакланов и Шенин и сказали: “Здравствуйте”. Бакланов протянул мне руку, Шенин тоже сделал попытку, но я на их “здравствуйте” не ответила, руки им не подала и не встала».
Из показаний Ирины Вирганской — дочери Горбачева, допрошенной в качестве свидетеля. «На выходе мама спросила у Бакланова: “Зачем вы сюда приехали?” “Мы ваши друзья”, - не вдаваясь в подробности, ответил Бакланов и протянул на прощанье руку. Мама руки ему не подала».
О том, что на выходе из кабинета Горбачева разговор с его супругой не получился, свидетельствовал и Варенников. По его словам, она сидела в кресле в окружении детей. «Естественно, я на ходу слегка поклонился и пошел к выходу, — рассказывал Варенников. — Мои товарищи подошли к жене Горбачева. Видно, близко были знакомы, особенно Валерий Иванович Болдин. Однако они меня не заставили долго ждать — видимо, разговор с супругой генсека-президента не получился».