КГБ в смокинге. В ловушке

Мальцева Валентина

Юджин молчал.

— Что еще? — Уолш отошел от окна и осторожно, точно под креслом могла оказаться пластиковая бомба, сел за свой рабочий стол — весьма наглядное дидактическое пособие для объяснения существительного «бардак».

— Сэр, я думаю, он не блефует.

— Допустим, ты прав, — Уолш прищурился от едкого дыма сигары. — И что из этого вытекает?

— Если профессионалу нечего терять и он не блефует, это очень опасно.

— Да неужели, Юджин?! — Уолш перебросил сигару из одного угла рта в другой. — Очень опасно, говоришь? А я думал, что выродок с Лубянки, перестрелявший пятерых наших парней, —

славный юноша, собирающийся устроиться медбратом в хостель.

— Сэр, мы должны с ним встретиться, — Юджин вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

— Возможно. Но только с одной целью — засунуть ему в глотку гранату с выдернутой чекой и заснять на видеопленку, как его разорвет на кусочки.

— Тогда мы рискуем.

— Чем?

— Трудно сказать. Вполне возможно, что Мальцевой. Уж слишком глубоко он завяз во всей этой истории, чтобы не иметь каких-нибудь козырей.

— Мы уже рискнули Мальцевой! — Уолш хлопнул папкой по столу. — Мы рискнули этой русской, позволив ей вернуться обратно. Мы рискнули, ввязавшись в совершенно излишнюю авантюру. Польза от нее, если она вообще вероятна, — вопрос далекого будущего. А головная боль имеет место уже сегодня... Ну, хорошо, — предупреждая протестующий жест Юджина, Уолш поднял руку: — Этот риск, возможно, оправдан. Потому я, собственно, и принял твое предложение. Но разрешать контакты с человеком, уложившим половину нашей аргентинской резидентуры, не полномочен даже я. А чтобы идти с этим к боссу, я должен иметь в папке мотивацию. Такую серьезную и обоснованную, чтобы уже он взял на себя ответственность за прямые контакты офицера ЦРУ с террористом. Ты это понимаешь, парень?

Юджин кивнул.

— Я тебе запрещаю с ним встречаться, Юджин! Оперативный отдел уже проанализировал его предложение. Мишина все равно рано или поздно возьмут.

— Не уверен.

— Интересно! — Уолш посмотрел на подчиненного поверх узких очков для чтения. — Откуда такие пораженческие настроения?

— Мишин совсем не так прост.

— Брали и более крутых.

— В конечном счете чем мы рискуем? — Юджин встал. — Я что, предлагаю ему вручить Нобелевскую премию мира? Или отправить в отпуск на калифорнийское побережье? Он — убийца и должен понести наказание. Но если он сам предлагает игру, возможно, это даст нам какие-то преимущества, а? Тем более что он много знает. Его наверняка загнали в угол.

— С чего ты взял?

— Как по-вашему, сэр, Мишин в Штатах?

— Не думаю. Скорее, где-то в Европе. Во всяком случае, письмо отправлено из Парижа. Хотя три дня — срок вполне достаточный, чтобы добраться сюда. Возможно, он уже здесь, вон в той телефонной будке через дорогу, — Уолш показал большим пальцем за спину.

— Но не в Москве, так ведь?

— Думаю, нет.

— Вот видите, сэр!

— Что?

— Почему он не в Москве?

— Мало ли... — Уолш сделал неопределенный жест сигарой, — новое задание, какие-то интересы...

— Зачем ему понадобилось входить с нами в контакт?

— Ты не тому задаешь вопросы, парень! Моя фамилия не Андропов!

— У Мишина наверняка серьезные проблемы, — как бы разговаривая с самим собой, продолжал Юджин, — иначе он давно бы уже инструктировал молодых убийц в Высшей школе КГБ.

— У него нет козырей играть с нами, Юджин!

— А если есть? Что мешает нам проверить это? Отсрочьте

на какое-то время смертный приговор. Если даже политики идут изредка на компромисс с врагом, почему бы контрразведчикам не делать то же самое, а? Дайте мне возможность встретиться с ним. В конце концов, чем мы рискуем?

— Если не считать перспективы получения на руки шестого трупа, то ничем. Единственное утешение, Юджин, что хоронить тебя будут в форме офицера морской пехоты. Так что выглядеть будешь как огурчик. Вот мать порадуется...

— Сэр, Мишин — профессионал! Если он затеял столь рискованное предприятие, как переписка с ЦРУ, то ему нужны переговоры, диалог с нами, а не стрельба по тарелочкам.

Уолш поморщился и ткнул горящий кончик сигары в металлическую пепельницу, искусно сработанную под противопехотную мину времен второй мировой войны.

пропуск стр 418

способна ненавидеть кого бы то ни было. Сейчас же, находясь наедине с этим русским Торквемадой в набитой продуктами ковровой клетке, я чувствовала себя одновременно отвратительно и спокойно. Природа этого ощущения была мне совершенно неведома, пока страшная мысль не обожгла сознание: «А может, я стала такой же, как все они?»

— Боюсь, Валентина Васильевна, наша дальнейшая беседа теряет смысл, — Тополев выдал эту фразу печально и буднично. Так отчим реагирует на плохие оценки пасынка. — Как я уже говорил, вы не отдаете себе отчета в последствиях собственного поведения.

— Да верну я эти несчастные триста долларов!

— Я ценю ваше чувство юмора, Валентина Васильевна. Но все же давайте завершим наш разговор без дурачеств. Вы не первоклашка, а я не учитель чистописания. Постарайтесь взглянуть на происшедшее с нашей стороны...

— Боже упаси! — это восклицание вырвалось у меня совершенно непроизвольно.

— И тем не менее. Это нужно прежде всего вам. Итак, по ходу вашей командировки в Аргентину вы вступили в контакт с самыми разными людьми, в том числе с одним из руководителей ЦРУ, который прибыл в Буэнос-Айрес специально ради вас...

— Не передергивайте: он примчался потому, что ваши люди пристрелили там несколько американцев.

— Ну хорошо: он прибыл туда по делу, к которому вы имели прямое касательство. Далее. Вы выполнили наше задание и согласились на перевербовку. Она, по вашим словам, прошла успешно, и вот результат — вы в Москве. Как по-вашему, имеем мы право задавать вопросы?

— Имеете, — я благосклонно кивнула.

— Вправе мы рассчитывать на вашу искренность?

— Вправе.

— В таком случае мне непонятна ваша позиция: если вам нечего скрывать, почему вы уклоняетесь от ответов?

— Я отвечаю на все ваши вопросы!

— Меня не удовлетворяют ваши ответы. Мне кажется, что вы неискренни. В ваших ответах нет деталей, они носят общий характер, а это, в свою очередь, вызывает естественное недоверие к вам...

— В чем, по-вашему, я была неискренна?

— Я уже говорил вам: нас интересует Мишин.

— Да поймите же: все, что мне известно, я сказала!

— Валентина Васильевна, — голос Матвея стал мягким и теплым, как шотландский плед, — пока мы еще не знаем всех деталей, но главное очевидно: по каким-то непонятным причинам Мишин затеял собственную игру, от контактов уклоняется, иа связь не выходит... это очень опасно.