Кибердемоны 3. Динамический хаос
Шрифт:
– И зачем нам фонтан? – спросил он.
Ветер пах красным кирпичом, солнцем и голубиным помётом.
– Встань лицом к куполу и положи руку вот сюда, – Оссеан указала на что-то вроде клюшки для гольфа, острым концом воткнутой в брусчатку. – Приложи ладонь поплотнее.
Мирон послушался. Фонтан исчез, на его месте появилась кухня их старой квартиры. За столом, на котором лежала знакомая до последней царапины скатерть в безвкусных подсолнухах, сидел Платон. В своеобычной растянутой олимпийке с торчащими из-под неё уголками
– Мать моя женщина!.. – отдернув руку, он отскочил. – Что это было?
– Терминал виртуального присутствия, – сказала Оссеан. На этот раз она даже не улыбнулась. – Сенсоры считывают твою биометрию через плёнку пота на ладони, и воссоздают образ, наиболее тебе близкий. Или понятный.
– Ты хочешь сказать, сюда, в нашу бывшую квартиру, может прийти любой?
– Не в квартиру. Терминал генерирует образы индивидуально.
– Но… Зачем?
– Чтобы встретиться с Платоном, конечно.
Мирон почувствовал, как по спине, под рубашкой, течёт горячая струйка пота. Стараясь не касаться клюшек – те располагались по всему диаметру фонтана – он осторожно сел на поребрик и спрятал лицо в ладонях.
– Ты как? – спросила Оссеан, присаживаясь рядом. – Наверное, тебя накрыло джет-лагом. Перелёт всё-таки был долгим.
– Я просто ни хрена не понимаю, – пробубнил Мирон сквозь ладони. – Какое, к свиням, виртуальное присутствие? Зачем? Он что теперь, Правитель Галактики?
– Ничего такого. Просто… Ты отключился от Плюса спустя месяц после того, как Платон переселился в киберпространство, верно? – Мирон лишь кивнул. – О большой битве в Токио ходили легенды, – продолжила она. – Разумеется, о виртуальной. Миллиарды людей видели стеклянный купол над Технозон, китов, атакующих левиафана – словом все события, участниками и инициаторами которых вы с Платоном являлись. И люди жаждали объяснений, – она коротко усмехнулась. – Веришь ли, многие решили, что таки настал Конец Света. Долгожданный Джек-Пот, который ведёт прямиком к краху цивилизации. Началась паника – ты должен её помнить.
Мирон неуверенно кивнул, не отрывая ладоней от лица. Наверное, он тогда были слишком занят своими проблемами, чтобы обращать внимание на весь мир…
– Ну так вот. Платон, чтобы предотвратить панику, решил явить себя миру. И объяснить, что случилось.
– Что? – Мирон вскинулся. Увидел своё безумное, встрёпанное отражение в зеркальных глазах Оссеан и выдохнул. Нельзя. Нельзя так распускаться.
– Не сразу, конечно. Он обратился к нам, а мы уже построили вот такие терминалы в самых больших городах мира. В Токио, кстати, тоже. В Москве, в Минске, в Буэнос-Айресе, Мумбае, Париже – всего в шести городах. Пока в шести. Любой человек может войти в такой
– О чём?
– О чём угодно. О мировом кризисе, о вымирающих оленях, о футболе. Обо всём. Но в-основном все хотят знать, как это: жить в Плюсе.
– Он рассказал им о Призраках?
– Нет, – покачала головой Оссеан. – Они ещё не готовы.
– Ладно, – Мирон поднялся. Затем снова сел – клюшка была совсем рядом, стоило протянуть руку. – Я готов. Ты меня подождёшь?
– Ну разумеется, – Оссеан поднялась. – Пойду, куплю себе круассан.
Мирон огляделся. В нескольких метрах от него сидел мужчина в шляпе и коричневом плаще. Его рука лежала на головке ближайшей к нему клюшки.
О чём они разговаривают? – подумал Мирон и вытянул руку. Обхватил головку и вновь оказался в старой кухне.
– Привет, крокодил, – сказал он.
– Здорово, аллигатор, – ответил Платон.
Мирон расслабился. Да. Внешне это был он, его брат. Но Призраки умеют принимать любые обличья.
– Что мы делали в странном аттракторе? – спросил он.
– Мы долго брели по пустыне, а потом вышли к кенотафу из лавы, который ты выстроил для Мелеты.
– Хорошо, – кивнул Мирон. – Это и вправду ты… Значит, сможешь объяснить, что за хрень вокруг твориться.
– Я думал, ты сам хочешь во всём разобраться, – заметил Платон.
Кожа его на фоне дешевых материнских занавесок отливала желтухой, уголки рубашки засалились и потемнели. Глаза были красные, на подбородке – трёхдневная щетина. И всё бы ничего, но у Платона она росла клочками.
– Тебе правда необходима такая реалистичность? – Мирон не удивился бы, если бы на кухне запахло мартини – мать частенько оставляла за собой липкие, пахнущие алкоголем лужицы.
– А тебе не нравится наша квартира?
Мирон не заметил, когда стены, покрытые выцветшими зеленоватыми обоями сменились бесконечными книжными полками. Стол превратился в солидное сооружение из морёного дуба, его поверхность освещала лампа под стеклянным зелёным абажуром.
Платон устроился в кожаном кресле, перекинув нога на ногу. Теперь на нём был коричневый плюшевый халат с золотыми кистями, под ним – белоснежная сорочка и зеленоватый шейный платок. Небритость, впрочем, никуда не делась.
– Так лучше? – спросил он, раскуривая длинную сигару.
– Ты никогда не курил, – буркнул Мирон. – На дух не переносил табачного дыма.
– Ой, ну что ты сердишься? – сигара исчезла, на столе появился чайный сервиз голубого фарфора. – Чем ты недоволен?
– Чем? – Мирон в избытке чувств махнул рукой – изображение библиотеки и Платона пропало. Опомнившись, он вновь взялся за клюшку…
– Будь добр, не снимай руки с сенсорного передатчика, – сказал брат. – Твоя экспрессия сбивает настройки.
– Пошел ты в жопу, – беззлобно выругался Мирон.