Кибернетика, Логика, Искусство
Шрифт:
После появления первых симфоний Бетховена поэт и знаток искусства Грильпарцер писал, что у Бетховена "страдает первое и существеннейшее требование музыканта - тонкость и правильность слуха - благодаря рискованным сочетаниям и часто примешиваемому вою и реву звуков... Бетховен пристрастно заменяет стремление к красоте стремлением к интересному, к сильному, к потрясающему и к опьяняющему" [37, с.58]. Замените имя Бетховена на Шостаковича и вы получите рядовое высказывание газетной статьи 30-40-х годов нашего века ("сумбур вместо музыки"). Это должно было бы научить осторожнее относиться к тому непонятному, что появляется в искусстве. Конечно, оно может оказаться нежизненным и естественно отомрет. Но сколько раз отрицание новой "логики форм" и нового идейного мира искусства оборачивалось только обывательским консерватизмом!
Один из самых неограниченных в своей фантазии и самых широких по выбору художественных средств художников Игорь Стравинский писал: "Феномен музыки дан нам
После всего сказанного уместно поставить вопрос: что же это означает, не сводится ли искусство, хотя бы в грубом приближении, к некоторой логической системе, не противоречит ли это пониманию искусства прежде всего как метода интуитивного познания?
Легко видеть, что ответ должен быть отрицательным. Заметим прежде всего, что все смены стилей, правил, "логик", о которых говорилось, относятся к "логике художественных средств", к способам реализации основной цели всякого искусства применительно к данной конкретной эпохе, ее психологии, к господствующему "интонационному строю". Это те ограничивающие правила, которые, по словам Стравинского, лишь еще более обостряют фантазию художника: "...Всякий порядок требует принуждения. Только напрасно было бы видеть в этом помеху свободе. Напротив, сдержанность, ограничение способствуют расцвету этой свободы и только не дают ей перерождаться в откровенную распущенность... Заимствуя уже готовую, освященную форму (логику формы, сказали бы мы.
– Е.Ф.), художник-творец нисколько этим не стеснен в проявлении своей индивидуальности. Скажу больше: индивидуальность ярче выделяется и приобретает большую рельефность, когда ей приходится творить в условных и резко очерченных границах". Разумеется, этот протест против раздражавшей Стравинского бездумной "распущенности" не следует понимать как призыв к неукоснительному и столь же бездумному подчинению любым, но уже отжившим и стесняющим "ограничениям". Само его бунтарское творчество достаточно ясно говорит об этом. Показательно, однако, что даже такой бунтарь с обычной для его высказываний страстностью говорит о необходимости уважения к "готовым формам".
Таким образом, они не мешают, а способствуют проявлению того, что составляет специфику искусства - внелогического постижения идеи. Вероятно, именно поэтому одна и та же интуитивная истина, этическая или эстетическая - может быть утверждена средствами разных стилей, разных эпох (и даже разных искусств). Она господствует над бесконечно разнообразными по стилю формами ее выражения, и высокое искусство многих прошлых веков, выраженное в многочисленных совершенно различных эстетических системах, подчиненное разным "логикам", сохраняет свою ценность, если (важнейшее условие!) язык, закономерности этих логик не утрачены [37] .
37
Великий композитор XVII века Монтеверди создал новое искусство, которое при его жизни вызвало широчайшее поклонение. Однако логика художественных средств этого искусства отличалась от той, которая укрепилась в музыке последующих трех столетий благодаря утверждению принципов классической ладотональной системы. Поэтому музыка Монтеверди утратила свою действенность, ее язык стал непонятен, и Монтеверди был практически забыт. Только в ХХ веке, когда эти фундаментальные принципы стали расшатываться и утратили былую обязательность, возвратилось понимание языка Монтеверди и его музыка мощно зазвучала во всем мире (подробнее см. [39, гл.1]).
Это интуитивное постижение истины и есть главный, специфический элемент искусства, выходящий за рамки всякой логики, хотя и реализующийся в неразрывном единстве с логикой художественных средств. Уже поэтому искусство есть соединение интуитивного с дискурсивным.
Но логический, дискурсивный элемент существен и в содержательной сфере произведения, а не только в вопросах "формы". Об этом мы будем говорить в гл.12.
Еще одно замечание. Иногда слова "логика искусства" используют именно для обозначения необъяснимой, недискурсивной связи элементов, образов, характеров, поступков, по существу являющихся интуитивными, внелогическими. Современный мексиканский фильм начинается с эпизодов, в которых красавица падчерица обуреваема раздражением к своему отчиму, казалось бы, кипит ненавистью к нему. Но зритель, воспитанный на Достоевском, Толстом, Фрейде и Прусте, по каким-то неуловимым и ненадежным признакам сразу догадывается, что на самом деле она в него влюблена. В этом случае под "логикой искусства" фактически понимают опровержение логики, - "женскую логику", - интуицию.
Глава 9. Связь с другими функциями искусства I.
Отражение:
Наш основной тезис о назначении искусства, высказанный в гл.6, сам представляет собой интуитивное суждение. Он может быть ошибочным, и тогда излагаемое ниже будет тоже ошибочным. Однако мы попробуем, так же как это делается в точных науках после формулировки нового обобщающего положения, сделать из него выводы и "сравнить эти выводы с опытом" - проверить, в какой мере они подтверждаются практикой искусства. Прежде всего, постараемся понять, как на этой основе можно объяснить способность искусства осуществлять другие, общепризнанные его функции.
Рассмотрим поочередно некоторые такие функции, которым разные авторы приписывали основное, оправдывающее существование искусства, значение. Мы попробуем показать, что они тесно, почти всегда необходимо связаны с выполнением той функции, которую мы поставили в центр внимания - с утверждением авторитета, убедительности интуитивного суждения, хотя (как об этом говорилось в гл.2) необходимость обращаться к искусству для осуществления каждой из этих, вообще говоря нужных человеческому обществу, функций весьма сомнительна. Всего, что они дают, можно было бы достигнуть без искусства, использовав другие средства - лекарственные препараты, гипноз и т. п. Нам нужно, таким образом, понять, почему эти функции свойственны искусству, хотя ни одно из них "не определяет понятия" искусства (Гегель).
В этой главе мы рассмотрим те функции, о которых по ходу изложения многое уже говорилось в гл.6 и 7. Мы прежде всего систематизируем уже сказанное ранее, но также и разовьем эти соображения в некоторых довольно существенных отношениях далее. В последующих главах 10 и 11 будут обсуждены две важные функции, которым всегда обоснованно придается выдающееся значение. Они почти не затрагивались выше, а между тем действительно заслуживают особого рассмотрения. В конце гл.11 выводы трех глав будут кратко подытожены.
1. Общепризнано, что одной из важнейших функций искусства является отражение объективного материального и духовного мира. Уже в гл.2 мы задались вопросом: а почему необходимо его отражать вообще, да еще таким сложным способом? Ведь это отражение в искусстве отнюдь не является элементарным, буквальным, "фотографическим", но представляет собой творческий акт, в котором художник выражает свое, индивидуальное понимание отражаемого мира, свое "усмотрение" мира, "преобразует действительность".
Но очевидно, что искусство, действительно выполняющее свою основную функцию (утверждение авторитета интуитивного в противовес авторитету дискурсивного), не может обойтись без "отражения" просто потому, что тогда у художника и реципиента - "потребителя", которому искусство адресовано (и у кого авторитет интуитивного и должен быть укреплен), не будет общего языка. Ведь интуитивное суждение [38] , как об этом много говорилось, возникает только в результате охвата множества возбуждаемых (при восприятии произведения искусства) ассоциаций и, значит, при мобилизации огромного запаса знаний, опыта воспринимающего субъекта. Общность условий существования, культуры, истории формирования личности для широкого круга людей обеспечивает достаточно обширный запас сходных ассоциаций и потому вызывает сходные или даже совпадающие суждения об одном и том же объекте, т. е. обеспечивает их всеобщность в пределах данной культуры. Но для того, чтобы эти суждения возникли, произведение искусства должно оперировать этим же жизненно актуальным материалом, конкретно-содержательным либо уже обобщенным. Даже обобщенные образы действительности - "экстракты" из нее - должны быть одинаково понятны художнику и реципиенту. Они должны либо содержаться в духовном багаже их обоих, либо индуцироваться художником и формироваться адресатом из воспитанных в нем представлений, из усвоенных им впечатлений, переживаний, элементов воспринимаемого им мира. Искусство не могло бы обеспечить "всеобщее" достижение интуитивных истин и укрепить "всеобщий" авторитет интуитивного постижения, если бы оно не оперировало "всеобщим" же запасом жизненных впечатлений, если бы оно не адресовалось тем, кто этим запасом обладает. Кратко говоря, отображаемый в искусстве мир дает материал для возникающего суждения. Без осуществления этой простой "функции отражения" искусство не может обеспечить авторитет интуиции, без нее нет общего языка.
38
Возможно, это излишне, но мы еще раз поясним, что интуитивное суждение в искусстве отнюдь не сводится к рациональному, интеллектуальному акту, а представляет собой интуитивное - в огромной степени эмоциональное и образное, синтетически возникающее - постижение некоторой идеи - эстетической, этической и т. п., быть может, не выражаемой даже вполне адекватно в понятийных терминах (см. гл.6).