Киерленский изувер
Шрифт:
Тут его голос прервался. Он тяжело выдохнул и добавил:
– Вернуть сестру.
Этли тяжело дышал. Избавиться от проклятья! Ведь действительно, кому как не эльфам, лучше всего доверить перевод древнего труда. Но, тут его взгляд обратился к Глыбе.
– Один уже поверил тебе, а потом умолял о смерти. Проваливай длинноухий! Или клянусь Дланью Создателя, я уничтожу эту книгу.
– Если, ты действительно хоть что-то понял в этой книге, то должен знать о нилоквено.
Этли кивнул, он знал, нилоквено - нерушимая клятва, вот только с одной особенностью.
– Я произнесу нилоквено, - продолжил
Этли рассмеялся:
– Ты произнесешь нилоквено, эльф. Но только пообещаешь покинуть Киерлен сейчас же. Нилоквена - клятва на день, а ложь - не к лицу бессмертным. Проваливай! Я не боюсь смерти, а вот твоей сестричке весьма неуютно в Запределье. И поверь мне, жигудина, твой ритуал Инеллугойи - фуфло! Хоть полгорода перебей, а как ее драли демоны, так и будут драть. Клянись!
Этли отнял одну руку, и страницы фолианта зашелестели над бочонком.
Эльф медленно вложил меч в ножны. И без того бесстрастное лицо застыло камнем. Алебастровая кожа потемнела, даже в темноте можно было разглядеть.
– Атайа мета нилоквено, - прохрипел он ритуальную фразу. – Я сейчас же покину Киерлен.
Бессмертный шагнул в ночь.
– Иногда, - услышал его голос Этли, - наше бессмертие слишком дорого обходится.
Эльф скрылся за поворотом. Этли не сомневался, такую клятву остроухий не нарушит.
***
Получилось! Более, чем за десять лет получилось! И дело не в том, что он обманул эльфа. Проклятье не сработало! Он прервал порочный круг! "Любой, кто запал тебе в душу", про грубияна Вигду такое не скажешь, но ведь когда-то он был, словно старший брат. Пускай он и отринул "Один строй - одну судьбу", и думает, что сам по себе. Этли не дал ему погибнуть. Возможно, проклятие сгинуло. Дай-то Триединый!
Этли побросал в мешок свои пожитки, достал из бочонка лист и бросился к дому оружейника.
– Вигда!
– затарабанил он в дверь.
– Муфлон, сожри тебя бесы, открывай. Нам больше ничего не грозит, да ты же сам в окно видел.
Щелкнул засов и дверь, с пронзительным скрипом приоткрылась. Этли увидел пляшущие тени в отблеске свечей. Он толкнул дверь. За дверью стояла Неллия. Бледная, с распахнутыми глазами, она бессмысленно таращилась на Этли.
За спиной женщины, на столе, горела свеча. В ее колеблющемся пламени Этли разглядел, что руки Неллии в крови. На полу, с ножом в груди, лежал Вигда. Неллия повернулась и взглянула на тело мужа. Под воротом платья Этли увидел четкий, словно выведенный искусным художником, отпечаток губ. Чернеющий даже в ночи. «Поцелуй эльфа», что лишает людей воли и подчиняет их разум. Без сомнения, эльф оставил его, когда "спрашивал дорогу к храму".
Неллия вновь обернулась к Этли, на этот раз ее взгляд был наполнен ужасом и непониманием. Она попятилась, взмахнула руками и дико завизжала.
Этли бросился прочь.
Кто поверит в байку об эльфе? Да, со времен войны, остроухие не появлялись в городе. А вот то, что нищий головорез убил зажиточного оружейника ради наживы - тут никаких сомнений не будет. Да еще, того, который днем отказывался признавать в нем своего боевого товарища.
***
Ночь Этли провел в какой-то подворотне, раздумывая как быть дальше. Наверное, лучше всего, отправится на Нищий двор, где обитают все попрошайки
Как только первые лучи рассвета коснулись неба - Этли отправился в путь. Он шел по пустым улицам, несколько раз заходил в тупик, возвращался и двигался вновь. Петляя по лабиринтам улочек Этли, неожиданно для себя, оказался в богатых кварталах.
Если он все правильно помнил, то пройдя их окажется недалеко от Нищего двора, там уже надо будет спрашивать. Из невеселых мыслей его вывел злобный выкрик:
– Да, вон он же! Братцы, держи его!
Обернувшись Этли увидел того самого толстяка-стражника, от которого вчера убегал. Вместе с ним были уже не старик и юный сын коменданта, а два ражих молодца.
Этли не стал дожидаться пока стражники настигнут его и бросился бежать. Петляя по улицам, он быстро понял - в этот раз ему не уйти, нога разнылась, да и устал он до смерти. Топот тяжелых сапоги раздавался все ближе, Этли задыхался. Можно было бросить мешок и попытаться выиграть несколько шагов, но там лежало "Запределье". Презрев боль, Этли ускорил бег, нырнул в какую-то арку и выбежав, оказался на широкой улице, заполненной всадниками.
Почти полсотни людей, хорошо одетых и вооруженных, готовились к отъезду. Одни уже сидели верхом, другие проверяли подпруги, кто-то негромко беседовал с соседями. В центре этого воинства, на белом жеребце, находился глава отряда. Его бордовый, расшитый серебром, плащ падал на круп коня, голову венчал черный шаперон, с замысловато завернутыми лентами. Заметив Этли и его преследователей, человек повернулся и Этли узнал Гневира Турмала.
Бывший командир наемников постарел за эти десять лет. Лицо стало мясистым, потеряв четкие очертания, некогда угольно-черные усы тронула обильная седина. Только цепкий взгляд голубых глаз остался прежним. Сам Турмал потяжелел, но держался в седле ровно и величественно.
– Господин Турмал!
– выкрикнул Этли.
– Помогите мне!
Ему на перерез бросились телохранители. Этли выхватил из мешка бумагу, бросил его на землю и замер.
– Я служил пикинером в вашем полку!
Турмал что-то сказал одному из своих людей и тот крикнул телохранителям:
– Подведите его сюда, господин хочет узнать, что нужно этому человеку.
Схватив Этли за руки, телохранители подвели его к своему хозяину.
– Кто ты такой, и чего тебе надо от меня?
– сведя брови к переносице, спросил Турмал.
– Я Аскель Этли, пикинер второй линии. Эти люди, - Этли мотнул головой в сторону стражников, - хотят отправить меня в тюрьму за самозванство. Я прошу вас, господин Турмал, поручиться за меня и подписать бумагу.
– Медальон есть?
– Да, на шее.
Ладонь одного из телохранителей потянула за шнурок, и Турмал взглянул на медальон.
– В каком полку именно служил?
– Полк Святого Севера. В роте господина Этельмала.
Турмал задумался. Издали послышался тихий голос:
– Я помню эту меченую рожу.
– Кто это?
– так же тихо спросил другой.
– Бешеный юнец. Тот, что эльфам глотки резал, после Альвиона.
– Которого дебрянин избил, что он не мог шлем на башку натянуть?
– Ага.
Оба засмеялись. Возможно, этот разговор решил судьбу Этли. Турмал внезапно рявкнул: